Дневник мертвеца
Шрифт:
Я дошел до кровати, на которой рядом с блокнотом лежат мои вещи: оружие, еда, лекарства и большой кусок зеркала. Взяв его обеими руками и приблизив к лицу, я увидел страшную образину. Восковое лицо в пятнах, ввалившиеся внутрь, безумно сверкающие глаза; нижняя челюсть противоестественно движется - то ли жует, то ли пытается говорить. Но самое ужасное: рот и подбородок испачканы той же жидкостью, что и руки. Нет сомнений, что это именно жидкость, а если точнее - чья-то кровь.
Поднеся зеркало вплотную к лицу, я пытался рассмотреть жуткое зрелище подробнее. К своему ужасу, я увидел свисающий изо рта шнурок. Поймав его не с первой попытки своими бесчувственными пальцами, я потянул за него и вытащил наружу клочок шерсти и небольшую лапку, похожую на маленькую человеческую руку. Когда я понял, что это был хвост некогда живого
С меня было довольно. Мысленно закричав в отчаянии, я всплеснул руками, отчего зеркало слетело с моих колен на пол и разбилось на мелкие кусочки. Пытаясь поднять самый большой из них, я делал это так неловко, что изрезал себе все пальцы, но успеха не достиг. Теперь я не смогу увидеть себя со стороны; к тому же испачкал блокнот рвотой и кровью из порезанных рук. Хотя - разве дневник зомби может быть иным? Как это все печально.
XVII.
Не помню, когда последний раз выходил на улицу в ясном сознании. В сомнабулическом состоянии, похоже, делаю это часто. Вся моя одежда покрыта коричневыми пятнами, даже ботинки; пол в квартире испачкан следами того же цвета. Проверить, что это, не могу; но не сомневаюсь, что чья-то кровь. Судя по этим зловещим признакам, в фазе провалов памяти я - довольно успешный охотник. Могу лишь надеятся, что это кровь животных, а не людей.
От вылазок наружу в ясном сознании меня удерживает неожиданная и неприятная мысль. Я вдруг подумал, что Слава, имея опыт службы в спецназе, вполне мог понять мою хитрость со сменой направления. Тогда он без труда вычислит мое местонахождение и выследит меня. Его единственной целью будет мое уничтожение, это понятно. Но меня беспокоит вовсе не угроза смерти от его руки. Я не хочу предстать перед ним в своем нынешнем виде. Мой теперешний облик мне самому кажется отвратительным и я не сомневаюсь, что Слава тоже должен признать меня чрезвычайно отталкивающим. Я стесняюсь собственной внешности! Надо полагать, я первый в истории стеснительный зомби, испытывающий неловкость и стыд из-за то, что он - зомби.
***
Я иногда задумываюсь: почему никто до меня не пытался сделать подобное - будучи зараженным, не отслеживал происходящие в себе изменения? Со случаями мгновенного превращения все ясно - человек гибнет сразу и вести дневник уже некому. Но ведь многие превращались постепенно, подобно мне сейчас; почему же они не попробовали?
Мне приходит в голову единственное объяснение: страх смерти настолько завладел их сердцами, что они могли думать лишь о неизбежности собственного конца. Как и для меня вначале, весь мир для них сузился до размеров раны, нанесенной укусом.
У меня есть еще одно предположение. Что, если промежутки относительно ясного сознания, во время которых я могу писать, вызваны действием промедола, тарена и прочих препаратов, которые я регулярно принимаю? Или их случайным сочетанием? Впрочем, регулярность - не то слово, учитывая, что я потерял всякое представление о времени. Однако, что произойдет, если я перестану их принимать - не скачусь ли я немедленно к бессмысленному состоянию, свойственному типичному зомби?
Необходимость писать при сильно сдавшем зрении обременяет меня, поэтому идея прекратить прием лекарств кажется заманчивой. Но, если мое предположение верно, героический эксперимент будет на этом закончен. Нет, пожалуй, не стану этого делать. Тем более, что вскоре все произойдет естественным путем - Слава был щедр ко мне, но запас препаратов не безграничен, рано или поздно они закончатся.
***
Моя жизнь, если ее еще можно назвать жизнью, явственно разделилась на две части. В одной из них мое сознание отсутствует; разум, освобожденный от организма, путешествует в неведомых далях, которые сам не в силах постичь. В то же время тело, подобно мистеру Хайду, бродит где-то и совершает ужасные вещи - то есть ведет себя, как и положено зомби. Вторая часть, "доктор Джекил" - я, пишущий эти строки. Когда сознание возвращается, я будто выныриваю из царства сказочно прекрасных сновидений в этот мир кошмаров и обнаруживаю себя заточенным в полуживую конструкцию, жуткое подобие человека. Я не могу вспомнить ничего из моих снов; в памяти остаются лишь быстро гаснущие обрывки, которые вскоре исчезают. Также я не помню и не знаю, что происходит с телом во время моего отсутствия.
Пожалуй, эта разделенность сознания - единственное, что отличает меня от обычного зомби. А может, они все испытывают ее, просто мы ничего не знаем об этом. Я прилагаю огромные усилия воли, ведя этот дневник; верю, что это помогает мне оставаться в какой-то мере собой, пусть и временами. Я также верю, что эти усилия удерживают меня от того, чтобы уснуть окончательно и потеряться в снах навсегда.
Меня держит цель, а обычный человек, превращающийся в зомби, такой цели не имеет. Жизнь в умирающем - или уже мертвом - теле страшит его, поэтому он только рад возможности покинуть жестокий мир, утонув навеки в своих фантазиях. Разумеется, это лишь мое предположение о том, как происходит процесс превращения. Но думаю, оно очень близко к истине.
Мне подумалось еще вот о чем. Разве не подобным же образом обычный человек проживает отпущенный ему на земле срок? Вся его жизнь, от рождения до смерти, так же разделена на "сон" и "бодрствование". Когда он спит и видит сны, то понятия не имеет о мире яви. А когда просыпается, то забывает свои сновидения.
***
Давно хотел об этом написать. Из-за исчезновения внешних звуков стали слышны мысли. Конечно, я слышал их и раньше, как все нормальные люди. Но сейчас все не так. В наступившем безмолвии мысли стали звучать необычайно громко, заменив собой исчезнувший фон внешнего мира. В полной тишине моя мысль становится отчетливой, яркой. Иногда ее словно произносит чужой - не мой - голос. Он может быть мужский, женским или детским; или даже вообще не человеческим. Я уже не уверен, мои ли это мысли?
Теперь у меня целая толпа в голове и оркестр в придачу. Я могу мысленно говорить сам с собой или, к примеру, напевать мелодию. Стоит мне только начать, инициировать первый мысленный акт, не произнеся еще мысленно ни слова, но только намереваясь это сделать, как в голове возникает целый фейерверк: этот первый толчок производит движение, словно ломает лед - от первой трещины во все стороны разбегаются множество других. Это похоже на бильярд. Первый шар бьет по другому, они разлетаются, ударяют еще несколько шаров - и вот уже все пришло в движение, развивающееся по собственным законам, не зависящим от моей воли. Мышление стало непредсказуемым. Я начинаю думать о чем-то, не ведая, куда это меня заведет. Или так было всегда, просто раньше я этого не замечал?
То же с музыкой. Стоит мне напеть мысленно хоть пару нот, описанный выше процесс превращает их в целую симфонию. Все звучит так объемно, так мощно и величественно, что я не перестаю изумляться. Никогда в прежней жизни я не слышал ничего похожего. Все звучит так, словно доступный моему слуху диапазон вдруг бесконечно расширился, причем не только в обе стороны спектра, но и непостижимым образом внутрь - в глубину, в третье измерение.
Еще одна странная вещь: теперь я могу видеть эти внутренние звуки. А внутренние ли они? Чем дальше я иду по этому пути, тем сложнее мне пользоваться языком. Предвижу день, когда я сяду в замешательстве с блокнотом и ручкой в руках, будучи не в силах написать ни единого слова - настолько неадекватными станут все слова перед лицом открывающейся мне новой реальности. Не знаю, как передать это словами, но звук стал доступен моему зрению. Отдельные ноты, мелодии и фрагменты, оказываются, имеют форму, цвет и объем! Только это не те формы, цвета и объем, которые мы видим в нашем обычном мире. Но как же они божественно прекрасны! Я могу сосредочиться на каком-нибудь из них, погрузиться в него полностью - и тогда он становится дверью, вратами, через который я проваливаюсь в еще один бесконечный мир, полный волшебства. Это... немыслимо. Я не подозревал ни о чем подобном, даже не знал, что так может быть.