Дневник моих откровений
Шрифт:
В обычной аптеке покупали марганцовку за две копейки, пузырек с тридцатью граммами кристаллов рубинового цвета. Добавляли туда столько же измельченного магния.
Ты, мой читатель, спросишь, откуда у школьников советской эпохи был магний. Ответ очень прост. Мы его находили, когда собирали металлолом. Этот очень легкий и пористый металл напильником превращали в крупинки, т.е. самостоятельно изготавливали измельченный компонент. Процесс был трудоемким, но фейерверки того стоили, к тому же в нашем детстве не было китайской пиротехники. Все изготавливали во дворах, вручную из того, что можно было найти. Сашка
–А “Пушка” у тебя есть? – вдруг спросил Сашку Олег.
– Конечно, – с гордостью ответил именинник, – и “Белый парашют” тоже есть.
– Покажи, – почти хором закричали девчонки.
Я посмотрел на Эллу и шепотом спросил:
– Ты знаешь, что такое «Белый парашют»?
Это название я произнес с гордость, потому что мы с Сашкой сами его придумали.
– С гидроперитом? – без особого интереса спросила Элла.
– Дааа, – робко протянул я.– А подробнее!
– Берешь пустой спичечный коробок, – начала она, не глядя на меня, – наполняешь его сухим фиксажем.
Хочу сделать небольшое уточнение, в нашем детстве у многих были фотоаппараты типа «Смена», которыми снимали на черно-белую пленку. Всего тридцать шесть кадров, а сколько было радости в процессе фотографирования. У некоторых были «ФЭД» или «Зенит», но эти фотоаппараты считались почти профессиональными и стоили дорого. Все остальные довольствовались «Сменами».
Сняв тридцать шесть кадров, пленку нужно было в темноте извлечь из фотоаппарата и поместить в специальный проявочный бачок. Чтобы начать печатать с пленки фотографии нужно сначала ее проявить в специальном растворе, затем промыть, затем зафиксировать и снова промыть, высушить и только после этого можно печатать. Почти у каждого, кто имел фотоаппарат были принадлежности для проявки пленки и оборудование для печати фотографий. А вот все растворы: «проявитель» и «закрепитель» покупались в специальном магазине в сухом виде. На самом деле процессы фотографирования и печати фотографий были очень трудоемкими, но интересными.
– Насыпаешь примерно половину коробочки и в центр кладешь таблетку гидроперита, – продолжила Элла.
Внесу еще одно уточнение. Вы, мои дорогие читатели, наверное, не догадываетесь, зачем в советских квартирах имелись эти таблетки.
Женщины всегда хотят быть красивыми, но природа их всех сделала разными. Писком моды в этот период стали блондинки, поэтому те, кого природа не наградила этим цветом, беспощадно обесцвечивали свои волосы раствором гидроперита. Красота всегда требует жертв.
– Аккуратно, чтобы не смешивать эти два компонента, перематываешь коробок нитками, – сказала Элла и внимательно посмотрела на меня.
Я кивнул, сдерживая негодование.
– Откуда ты это знаешь?
– выдавил наконец я вопрос, который казался мне смертным приговорам.
Она засмеялась.
– А разве я не учу в школе химию?
– Ты что, пероксид водорода с карбамидом, – быстро проговорила Элла. – Вот я нашей химичке расскажу, что восьмиклассники не знают элементарной химии.
Мне стало стыдно и обидно. Никогда я еще не испытывал эти два чувства одновременно. Стыдно было, потому что я, действительно, не знал химии, а обида съедала меня из-за того, что я гордился нашим с Сашкой изобретением, а оказалось, что оно известно уже всем.
– Да,– вдруг оживилась Элла,– а название «Белый парашют» красивое, мы называли эту смесь просто «дымовуха». Я запомню.
После фейерверка и «Белого парашюта» многие начали потихоньку разбредаться. Кто-то направился домой, кто-то пошел погулять по городу, а кто-то расположился на освободившейся скамейке, потому что старушки, занявшие ее с утра, разошлись по домам. Я с тревогой посмотрел на Эллу.
– Мне пора, – прошептала она. – Проводишь?
Я утвердительно покачал головой.
– За ветровкой домой зайду и пойдем.
Она засмеялась:
– Мне бы тоже не мешало привести себя в нормальный вид, а то всех прохожих распугаю.
Джинсы почти высохли, поэтому Элла натянула их, попрощалась с именинником и вышла из квартиры. Было около одиннадцати часов, осеннее солнце, которое днем радовало нас своими теплыми лучами, сейчас спряталось и его место заняла холодная луна. Своим бледным ликом она нехотя освещала землю. На черном небе появились редкие, но яркие звезды, погода начала портиться и обещала завтра расплакаться мелким и нудным дождем. Я замешкался дома, и когда вышел, Элла уже дрожала от холода.
– Замерзла? – тихо спросил я.
– Чуть- чуть, – стуча зубами, проговорила она.
Я провел рукой по ее бедру и удивлённо спросил:
– Высохли?
–Да, – радостно ответила она, – и пятен нет и почти сухие.
– А ветровки нет?
– Тепло же было.
Я быстро снял свою ветровку и накинул ей на плечи.
– Спасибо, – прошептала она, – а ты?
– Не замерзну, я же сибиряк.
Она засмеялась, просунула руки в рукава и застегнула молнию.
– Так теплее, – уточнила она и взяла меня под руку.
– Какой дорогой пойдем? – строго спросил я. – Короткой или длинной.
– Я же на каблуках.
– Значит, длинной, – обрадовался я.
Короткая дорога сокращала путь почти в два раза, но нужно было идти по темноте через стройку. Один я бы, конечно, воспользовался именно этой, короткой дорогой, но с Эллой мне хотелось побыть подольше. Я не помню того, о чем мы говорили в этот вечер, я помню, что мне было приятно ощущать ее руку на моей, чувствовать тепло ее тела и слушать приятный журчащий голос.
Глава 3. Новый ученик
С 13 сентября началась история нашей любви.
Я жил в трех минутах от школы. Это было очень удобно, потому что занятия начинались с девяти часов, значит, я мог спать до восьми сорока. Затем быстро вскакивал, умывался, одевался, неспешно завтракал и приходил в школу за десять минут до звонка. С появлением в моей жизни Эллы, в режиме дня произошли изменения. Теперь я просыпался в семь утра, умывался, одевался, быстро завтракал и бежал короткой дорогой к дому Эллы. По меркам нашего города она жила далеко от школы. Несмотря на то, что в ее дворе была школа, но Элла в ней не училась. Я как-то спросил у нее: