Дневник молодого человека
Шрифт:
Молодец, Ирка! – с горечью восклицало что-то внутри меня.
От расстройства я включил магнитофон. Deep Purple – You keep on moving. Сел на диван. Застыл, скрестив руки на груди. Решил про себя – все на этом, совсем звонить не буду.
Но спокойно высидел совсем немного – мысли и эмоции лавиной смели меня с дивана, заставив вскочить на ноги.
Зачем тебе все это? Дурак ты, дурак. Зачем бросил трубку? Нельзя подавать вид, что тебе что-то не нравиться, что ты обиделся. А кто ты такой, чтобы обижаться? – спросит она. И будет права. Надо было с ней все-таки подольше поболтать, чтобы у нее осадок приятный остался. А то – бросил трубку, олух.
Включил телевизор. Тупо и бессмысленно пялился в какое-то
Дурак, ты бы еще спросил – Может, мне совсем не звонить? – На что она вполне естественно ответила бы – Да…
С грустью подумалось вдруг – молодая, красивая, хорошая. Вспомнил, как смотрел на нее в автобусе, как сердце сжималось! Эх… Королева!
Так тоскливо на душе!
А действительно, кто ты такой? – говорил я сам с собой. – С чего это ты решил, что она будет думать о тебе целыми днями? Нет этого, нет! Усвой это. Все нормально. Может, ты и интересен ей, но это еще не значит, что она должна немедленно бросать все свои дела из-за твоего звонка. Просто ты уж очень резко начал, звонками замучил, поэтому она так тебе и ответила. Лучше займись собой. И держи марку.
В который раз я прошелся по квартире. Вот и снова неопределенность, снова интрига, снова волнение – будет ли оно, свидание? Или на этом все? Конец? Лимит исчерпан?!
А ведь я тщательно готовился к этой встрече, зубы почистил, ботинки купил! Смешно сейчас все это вспоминать. Ну, что ты так переживаешь? Сам виноват, напридумал себе. А ведь так не бывает, чтобы все сразу же было хорошо!
А ты еще так радовался, что у нее грубоватый голос, курит и дикие манеры – это, мол, должно тебя отталкивать, и поэтому не должен переживать и думать так много о ней, и значит она ненадолго задержится в твоем сердце. Но – она красива, общительна, легко идет на знакомства, быстро берет под руку, разговорчива. Вот так-то… Дон Жуан.
А может, она с тобой по-дружески? – вдруг принялся я искать оправдание всему случившемуся – лазейки, они ведь так нужны! – А? Устает на работе. Плохо себя чувствует. И чисто как другу прямо сказала – мол, плохо себя чувствую, завтра не звони, – совсем не собираясь тебя обидеть? А ты трубку бросил, – это могло ее обидеть.
А может – я просто себя успокаиваю?
А может я просто мало интересен для нее оказался?
Ясно, – подумалось мне с горечью. – Сама окунулась в воспоминания, получила удовольствие, и все на этом, решила, что этого ей вполне достаточно!
Короче, эту ночь я снова не спал.
Глава 5.
Утром, 16 апреля, в четверг, встал как обычно – в 7:10. Уже во всю светило солнце. Пока завтракал, все решал: позвонить – не позвонить? Но потом твердым усилием воли решительно взял себя в руки. Какие могут быть звонки?! Не надо позориться! Забудь ее!
Но, тем не менее, все валилось из рук, ничего не хотелось делать, и я с расстройства сначала сбрил свои армейские усы. Потом сходил в паспортный стол – вставать на учет. Здесь неожиданно возникли проблемы с военной регистрацией. Паспортистка настаивала на обыкновенном военном учете, а майор из здания на Коммунистической твердо сказал – никаких военных учетов, у тебя – спецучет, здесь, у нас.
В конце-концов мне надело пререкаться с женщиной, тем более, что она позвонила военному комиссару и дала мне трубку. Я послушал его, потом сказал – одну минуточку, и на другом телефоне набрал номер майора, сообщил в обе трубки тему беседы и приложил их друг к другу – так я в армии поступал, в наряде по части, когда необходимо было срочно связать друг с другом двух офицеров, имеющих одноуровневые должности (в таких случаях никто первый из них не позвонит другому –
Кое-как вопрос с учетом утрясся. Я вышел из здания постоял на крылечке – что дальше-то делать? Паспортный стол располагался в деревянном бараке на Макаренко, и я невольно посмотрел в сторону Ирининого дома, и конечно же увидел его – вернее, только угол, выглядывающий между домов. И вдруг так сильно захотелось зайти в ее двор, сесть неподалеку от ее подъезда, дождаться ее с работы – хотя бы просто увидеть ее, хотя бы даже издалека!
Поборов себя я решительно направился на свою старую работу – благо она совсем рядом. На проходной меня, несмотря на два года и два месяца, узнали и пропустили без пропуска. Я прошелся по территории УМИАТ. Подошел к зданию МСУ-70. Вошел внутрь. Ничего здесь не изменилось – все те же бетонные лестницы, выкрашенные в желтый цвет с зелеными бордюрами. Поднялся на третий этаж, который занимал мой родной участок – номер 11.
Встретили радостно, с распростертыми объятиями. Естественно – мое рабочее место было занято – я сам же и готовил сменщика перед уходом в армию. А контора – работа исключительно на предприятиях, работающих с ядерными веществами. И вся наша толпа работала исключительно в командировках, в городах, в названиях которых присутствовало название ближайшего города, плюс – какая-то цифра. Например: Красноярск-26, Томск-7, Арзамас-75, Челябинск-70 и прочее. В самом Новосибирске были только две точки, где мы также работали – на самом участке номер 11 (это место я до армии и занимал) – обслуживать компьютер, на котором работали перекомандировочные – чтобы они не бездельничали. И на заводе НЗХК, или завод номер 80. Наше начальство пообещало меня устроить туда в командировку. А мне до него пешком – сорок минут. Все лучше, чем мотаться на смаолетах или поездах на три месяца куда-нибудь в закрытый город, потом – две недели в Новосибирске на перекомандировке (по закону положено) – и снова на три месяца!
Договорились, что все необходимые документы я принесу либо сегодня, либо завтра. С тем я и ушел.
А дома опять же – абсолютно нечего делать! Маялся, маялся, не зная, чем себя занять, и постоянно прогоняя мысли об Ирине.
Вечером, в восьмом часу, измученный за целый день, я наконец-то заставил себя выйти на улицу позвонить друзьям – встретиться, а то уж больно тоскливо сидеть дома, необходимо хоть чем-то отвлечься от Ирины! Но ни Тимофеича, ни Яши с Добкиным не было дома, и домашние не знали, где их искать. А у Игорька телефон вообще не отвечал. С последним звонком я бросил трубку на рычаг – звонить было больше не кому. Со звоном выпала двухкопеечная монетка. Вытащил, в задумчивости повертел ее в руках, не зная, что делать дальше. И, совершенно неожиданно для себя, бросил монетку обратно в телефон и решительно набрал номер Ирины.
Долгие гудки. Я замер. Сердце, в тревожном ожидании, бешено застучало. К тому же я не знал, что ей сказать, как оправдать свой столь ранний звонок. Ведь русским же языком накануне было сказано…
– Слушаем вас внимательно, – вздрогнул я от неожиданности.
Трубку, судя по голосу, взял ее отец.
– Добрый день, – вежливо поздоровался я, ужасно волнуясь. – Можно услышать Ирину?
– Минуточку.
Пауза. Удаляющиеся шаги. Тишина. Тишина. Тишина. Приближающиеся шаги.
– Да? – женский голос с легкой хрипотцой.
– Привет, – тоже хриплым от волнения голосом произнес я, напрочь позабыв назвать себя.
– Привет, – ответила она, не спросив, кто это.
– Чем занимаешься? – произнес я первое, что пришло на ум. Сердце по-прежнему бешено колотилось и ужасно мешало мне разговаривать, а также правильно осмысливать все происходящее.
– Телевизор смотрю. Спокойной ночи, малыши, – как-то вяло ответила она
– И потом – спать? – попытался пошутить я.