Дневник молодого человека
Шрифт:
Молчание… Потом.
– Меня не зовут, я сама хожу.
Снова молчание. Я растерялся еще больше. Что это, намек на то, чтобы я не спрашивал ее разрешения, а молча бы зашел к ней в гости? Но вот куда? Адрес-то она свой мне не дала. И я суетливо принялся искать новую тему для разговора.
– Иди домой, а то замерзнешь, – услышал я в трубке. – Холодно на улице.
– Я тебя задерживаю? – неприятно кольнуло меня.
– Да, – прямо ответила она.
Я совсем упал духом.
– Ну, извини, – пробормотал я торопливо, боясь, что она первой и без предупреждения положит трубку, тогда уж точно конец нашим, так и не начавшимся отношениям. – Во вторник когда позвонить? – спросил я в тайной надежде, что еще не все потеряно.
– В восемь, – услышал
– Ну чтож, пока, – сказал я, так как больше и нечего было говорить.
– Пока, – ответила она.
Я немного подождал, но коротких гудков так и не услышал. Значит, она все еще держит трубку. Зачем? Может мне еще что-нибудь сказать напоследок? – мелькнула поспешная мысль, но я ее отбросил – не надо быть смешным, попрощался ведь уже. И я решительно положил трубку.
Разочарованный я направился домой. Нет у нее никакого желания встречаться, почему-то пришел я к неутешительному для себя выводу, поднимаясь по лестнице на пятый этаж. И непонятно – ведь и молода, и вроде смущалась вчера, и телефон мне дала, а вот на тебе – спокойно так относится к нашему знакомству, словно каждый день у нее такое. И я вынужден был ее уговаривать, фактически уламывать, выдергивать у нее согласие на встречу. И это – унизительно! Михаил, будь мужчиной, в конце концов – не будь просителем! Не надо!
И снова бессонная ночь. И снова хаос мыслей – что и как ей сказать во вторник, как ее наконец-то заинтересовать и чем. И одна лавина мыслей сметалась другой лавиной, и я так много всего ей мысленно наговаривал умного и проникновенного, что голова окончательно распухла. Но к утру точно понял – я остался ни с чем – ничего умного я так на самом деле и не придумал!
И вот наконец-то прошло воскресенье. И весь понедельник я только и делал, что ждал, когда же наступит вторник! И не просто вторник, а вторник восемь вечера! Все также постоянно думал об Ирине и снова все порывался ей позвонить. Но… Хорошо что телефона дома у меня нет, и надо выходить на улицу. Но для этого надо было одеться, собраться, выйти. Это меня и останавливало от звонка. Понимал, глупо все это. Буду выглядеть круглым дураком. В том смысле, что, скорее всего, больше звонить мне и не придется. И поэтому я добросовестно терпел весь этот дурацкий понедельник, совершенно не зная, чем заняться, так как мысли постоянно крутились только вокруг Ирины и воспоминаний о ней – как она смотрела на меня в автобусе своим серьезным, с прищуром, взглядом, и как – в сторону поверх моего плеча, как подождала меня возле автобуса, как мы шли рядом, и как она шла впереди…
И все эти воспоминания, промелькнув, раз за разом снова возвращались к своему началу, и я снова переживал – и ее отражение в автобусе, и как я к ней подсел, и волнующий прищур ее глаз… И снова… И снова… И снова.
И это была какая-то бесконечная мука! И сил не было прервать все это, и я с трудом сдерживался, чтобы не позвонить, и тем самым как бы разорвать поток своих мучений, в огромной боязни потерять ее безвозвратно, если все же хоть какая-то зацепка да осталась!
Итак, целый день я провел дома, изредка глядя на экран телевизора, либо топтал пол из угла в угол, либо пялился в окно на улицу Объединения – вдруг она пройдет по ней по каким-нибудь своим делам?
И от избытка чувств я взялся за дневник – хоть кому-то высказаться о наболевшем! Выложусь на бумагу – вдруг на душе станет легче?
И как сел, так и принялся исписывать страницу за страницей. И это снова был какой-то кошмар! Так как я снова, в сотый наверное раз, принялся переживать все это заново!
А потом я снова принялся за построение планов – о чем буду с ней говорить, как буду проводить свидание, если, конечно, получится встретиться. И если она все-таки придет на свидание – то тогда попробовать обязательно поцеловать ее при расставании – поставил я себе такую цель. И мысли были такие легкие и приятные! И щекотали душу, радостно волнуя сердце.
Но потом вдруг становилось страшно – а если и во вторник ничего не получится? Отговорится еще какими-нибудь делами? Что тогда?
Но с другой стороны – как она в воскресенье разговаривала со мной по телефону? А? – Иди домой, а то замерзнешь. – Больше было похоже на заботу, чем на повод закончить разговор. И это я относил к огромному плюсу – хотя разум и спорил со мной, настаивая на втором варианте! И сама первая не положила трубку, ждала, хотя раза три мы уже успели попрощаться.
Итак, мое предположение – она все же согласится на свидание. Ну, хотя бы из чистого любопытства. И если у нее не будет других, более заманчивых, предложений.
Чтож, отлично, пойдем дальше!
– Ты в чем будешь одета? – спрошу я после того, как назначу встречу.
– А зачем это? – естественно, поинтересуется она.
– Чтобы сразу тебя увидеть. А то вы девушки – народ загадочный – смените одежду с прической – вас и не узнать.
И тут я задумался. А не будет ли это выглядеть откровенной глупостью? Может, все-таки не стоит этого всего говорить? Чушь какая-то.
Нет, через какое-то время подумал я, надо с ней выдержать паузу. Нельзя резко начинать, постоянно теребить ее о свидании, о внимании ко мне. А лучше каждый день мимолетно, но не навязчиво, давать о себе знать. Звонить и просто разговаривать с ней о каких-нибудь житейских пустяках. Чтобы не вспугнуть. А завтра позвонить попозже, не в восемь, а полдевятого, например, чтобы и ее заставить помучиться в ожидании – если получиться, конечно. И не назначать пока свиданий, а сначала разговорами по телефону попытаться расположить ее к себе?
И снова мысли перенесли меня к ее образу. Ее голос почему-то совсем не соответствует ее внешности. Лицо – аристократическое, тонкие черты, холодный прищур (от солнца, или все-таки от волнения?) миндалевидных глаз, взгляд – внимательно-настороженный. Скромна. А голос и интонации грубы, резки, как у блатных девчонок. Построения фраз – простецкие, рабоче-крестьянские. Короче – разительный контраст. Наверное, это горы ее так испортили, решил я.
Снова послонялся по квартире. Состояние – подвешенное. Все из руки валится. Чтобы занять себя решил наточить все ножи. На кухне уткнулся лбом в шкафчик над раковиной, включил воду и принялся под струйкой водить оселком сначала с одной стороны ножа, потом – с другой, и так несколько раз, пока при опробовании кожа на пальце не стала цепляться за лезвие. Еще часик времени смог убить.
И вот уже наступил поздний вечер. И опять мысли лежа на диване: На всякие обломы с ее стороны – улыбайся. Не принимай это близко к сердцу, что она предпочитает сходить куда-то в гости, чем встретиться с тобой. И уж слишком часто ты перед ней робеешь. Решительнее надо, наглее. Сказали же те девицы: Слишком наглый. – Так оправдывай это! Вспомни, наконец, армию! Да и студенчество, тоже! Не был же ты таким робким!
А ведь обидно до глубины души – какие-то гости у нее, а потом – еще какие-то мероприятия! И это значит, что я ей совершенно неинтересен, как ни крути! И нахожусь в ее приоритетах где-то на самом последнем месте. И зря я только фантазирую, готовлюсь к чему-то. Или, такова женская логика? А может, все наоборот? Она сейчас только и думает, что обо мне, и именно поэтому так себя и ведет? А? Кто бы мне подсказал про это?
И в ожидании завтрашнего дня сердце трепетно, словно мотылек у лампочки, волновалось.
Так вот прошел и понедельник, и ночь вторника. В изрядном волнении – что день грядущий мне готовит? Очень уж хотелось бы, чтобы все было замечательно! Но вот будет ли?
Глава 3.
Надо сказать что эту ночь я также спал плохо. Точнее – вообще не спал. Впрочем, как и все предыдущие ночи. Думал, вспоминал, прикидывал, что ей скажу по телефону в плане вариантов свидания. И к своему ужасу за всю ночь я так снова ничего стоящего и не придумал – какое-то обилие сплошной глупости!