Дневник Ноэль
Шрифт:
– Я так и думала.
– Мать собирала хлам.
– У нее просто беспорядок или она была настоящей барахольщицей, как по телевизору показывают?
– Как по телевизору. Все комнаты завалены мусором.
– Когда ты был маленьким, она тоже страдала накопительством?
– Нет. Для меня это оказалось новостью.
– Я читала, что накопительство – это своего рода защитный механизм, который приводится в действие после какого-то трагического события. Люди собирают вещи и тем самым отгораживаются от мира, им начинает казаться, будто все
– Значит, трагедия? Смерть моего брата, например?
– Возможно. Только ведь после его смерти вы еще жили вместе.
– Больше десяти лет.
– Может, конечно, это какая-то запоздалая реакция, но, скорее всего, случилось что-то еще. – Лори вздохнула. – Все еще не хочешь, чтобы я приехала?
– Нет. Пока справляюсь.
– Ну, ладно. Если что, звони. В эти выходные планирую заняться уборкой.
– Я пришлю тебе фотографии и покажу, что такое настоящая уборка.
– Пришли обязательно, – согласилась она. – Удачи тебе. Смотри, поосторожнее там. Кстати, ты же в «Гранде» остановился?
– Да.
– Попробуй яйца бенедикт. Это что-то неземное.
– Ты здесь бывала?
– Останавливаюсь у них каждый раз, когда бываю в Юте. Там живут два моих автора.
– Почему ты мне об этом не рассказывала?
– Потому что это все равно что сказать Джону Маккейну, что едешь отдохнуть во Вьетнам.
– Жестоко. Ладно, удачи с уборкой.
– И тебе. Созвонимся завтра.
Я повесил трубку, набрал обслуживание и заказал яйца бенедикт, яблочное пирожное и стакан свежевыжатого апельсинового сока. Не успел выйти из душа, как в дверь постучали. Я накинул на себя гостиничный халат и открыл. На пороге стояла женщина, рядом с ней сервировочный столик, накрытый белой скатертью.
– Доброе утро, мистер Черчер, – поприветствовала она меня. – Можно войти?
– Прошу вас, – пропустил я ее.
Женщина вкатила в номер столик.
– Где будете завтракать?
– На диване, – ответил я.
– Как проходит ваш день?
– Пока хорошо. Только что проснулся.
Она приготовила для меня столик, убрала со стакана с соком целлофан и сняла с блюда металлическую крышку. Я подписал чек, и женщина ушла.
Лори оказалась права. Яйца были превосходны. Я позавтракал, оделся и вновь отправился на борьбу с хаосом, который устроила моя мать.
Глава седьмая
Утро выдалось ярким и ясным. Словно оказавшийся в плену айсберг, на горизонте вставал Уосатч. Я успел позабыть, какими большими и протяженными были эти горы. От хребта Уосатч на востоке до гор Окер на западе они крепостной стеной окружали город.
Солт-Лейк-Сити насквозь пропитан религией, поэтому в шаббат машин на дорогах немного. Я заехал в супермаркет «Смитс фуд кинг» купить бутылку воды, резиновые перчатки, ведро, швабру, тряпки и дезинфицирующее средство. Потом заскочил в «Старбакс», взял себе большой стакан мокко и направился к дому.
Внутри заметно потеплело по сравнению со вчерашним днем, но почему-то казалось, что хлама стало еще больше, если такое вообще возможно. Я пронес кофе и весь свой чистящий арсенал на кухню и принялся за работу. В одном из шкафов нашлись коробки с хлопьями «Черепашки-ниндзя» и «Квисп» – не удивлюсь, если мои ровесники. Не знаю, что в них было такого особенного, но меня охватила ностальгия. Может, я унаследовал собирательские инстинкты от матери, но выбросить их так и не решился. Протерев все столешницы, я взял кофе и вдруг услышал:
– Здравствуйте.
От неожиданности я чуть не поперхнулся. В дверях стояла пожилая женщина: с седыми волосами, маленького роста, хотя и не сутулилась. Ясные, приветливые глаза.
– Простите, надо было постучать, но, если честно, я уже шесть лет вхожу без стука, поэтому даже не подумала. – Она с удивлением оглядела кухню. – Вы порядок наводите? Ваша мама бы с ума сошла. – Снова посмотрела на меня. – Вы ведь Джейкоб?
– А вы кто?
– Не узнаете? – спросила женщина. – Я Элис Фостер. Живу в двух домах отсюда. Мы с вашей мамой дружили.
Почему-то от этих слов я напрягся. Враг моего врага – мой враг? Что за человек будет водить дружбу с моей матерью?
– Не знал, что у мамы были подруги.
– Не много, но были. Сколько вам лет, Джейкоб? Тридцать четыре? Тридцать пять?
– Тридцать четыре, – ответил я.
– Чарльзу было бы тридцать восемь.
Упоминание брата застало меня врасплох.
– Вы знали Чарльза?
– Дружочек, я вас обоих знала как своих родных. – Элис нахмурилась. – Ты правда меня не помнишь?
Я помотал головой.
– Не помню.
Она подошла ближе.
– Я всегда говорила, что у тебя от девчонок отбоя не будет. Ты был таким красивым мальчиком. А глазищи какие были. А какие кудри. И не ошиблась. Настоящий красавчик получился.
Мне стало неловко от такого комплимента.
– Спасибо.
– Ты книги пишешь, – то ли спросила, то ли констатировала она.
– Пишу.
– Неудивительно. У тебя всегда было богатое воображение. – Она снова обвела взглядом кухню. – Все меняется, когда они уходят. Тебе не кажется?
– Кто уходит?
– Хозяева. Будто душа их покидает не только тело, но и дом. – Женщина жалостливо посмотрела на меня. – Тяжело тебе, наверно, возвращаться после стольких лет.
– Очень тяжело.
На мгновение воцарилась тишина. Спустя минуту я глубоко вздохнул и процедил:
– Приятно было познакомиться. Мне надо работать. У меня еще много дел.
Она продолжала стоять.
– Не стоит так презрительно ко мне относиться, Джейкоб. Мы с тобой не «знакомимся». Я – часть твоей жизни, и куда бо`льшая, чем ты думаешь.