Дневник плохого года
Шрифт:
Отказ от старых, «естественных» методов судейства в спорте в пользу новых, механических методов шел параллельно с метаморфозой, куда более крупномасштабной в контексте истории, а именно из спортивных состязаний,
выставила меня из гардеробной, но дверь не закрыла, чтобы я, если бы обернулся (чего я не сделал), мог пронаблюдать, как она стягивает джинсы и влезает в то самое густо-красное платье, в котором явилась мне в первый раз.
Зря вы, мистер К., тратите свое сочувствие на фундаменталистов. Они ваше сочувствие презирают. Они не такие, как вы. С ними невозможно разговаривать, их невозможно убедить.
Судный день?
День битвы во имя окончания всех битв, день, когда неверные будут повержены и ислам восторжествует во всем мире.
являвшихся видом отдыха здоровых молодых мужчин (и в меньшей степени женщин), на каковые состязания члены общества при желании могли смотреть бесплатно, спорт превратился в вид развлечения — постановку состязаний осуществляют бизнесмены, они нанимают участников-профессионалов, преподносят зрелище массам и взимают за него плату. Здесь образцом послужил профессиональный бокс, а задолго до бокса — гладиаторские бои.
Поколению, воспитанному в новых условиях почти полной вседозволенности, сетования на понесенные утраты столь же малоинтересны, сколь и сетования на то, что из употребления вышли деревянные теннисные ракетки. Так должно ли иеремиады прекратить? Очевидный ответ — «да». Имеются ли доводы в пользу ответа «нет»?
Мы ждем, что спорт, даже современный, представит нам достойных друг друга соперников. Состязание, исход которого предсказуем, нас не занимает, исключение составляют лишь случаи, когда более слабый соперник храбро
У нас в квартире летом ужасно жарко, сказала она, выйдя из гардеробной. Что поделать — верхний этаж. Не хотите поменяться квартирами, только на лето? Наверняка у вас внизу прохладнее.
По-моему, вы путаете мусульман с христианами. Это христианские фундаменталисты ждут не дождутся битвы во имя окончания всех битв. Они называют ее
Армагеддоном. Они мечтают об Армагеддоне и об установлении всемирного владычества христианского Бога. Именно поэтому христианские фундаменталисты так безрассудно идут на войну. Именно поэтому им безразлично будущее планеты. Это не наш дом, говорят они себе, наш дом — Небеса.
Ну вот, опять вы всё свели к политике. Я вам пытаюсь объяснить, что за люди живые, реальные фундаменталисты, а вы всё превращаете в боксерский поединок: ваше мнение против моего, мусульмане против христиан. Я уже говорила, это быстро наводит скуку. Впрочем, вам, наверно, бокс по душе — вам да еще террористам. А мне вот нет. Меня бокс совсем не трогает.
борется за победу, чем завоевывает наше сочувственное восхищение. Ведь спорт как культурный институт, конечно же, был придуман, чтобы в числе прочего учить нас храбро выходить на бой с более сильным соперником.
Пожалуй, конфронтация между двумя представлениями о спорте — ностальгическим, оглядывающимся в прошлое, и господствующим сегодня — имеет аналогичное культурное значение. Иными словами, невозможно победить в споре о том, что прошлое лучше настоящего, но, по
крайней мере, можно смело начать такой спор.
Если учесть, что в Австралии хватает пищи и климат благоприятный, возникает вопрос, зачем понуждать австралийцев — например, посредством только что принятых правительством новых законов, по которым работодателям стало проще увольнять работников, — зачем понуждать
Подобные глупости (ясно же, предложение поменяться квартирами несерьезно) она выдает, нимало не смущаясь. На днях она заявила: Я покажу вам мой фотоальбом.
В таком случае давайте сменим тему. Если бокс вас не трогает, а политика — тем более, что тогда вас трогает?
Ага,подумала я, что и требовалось доказать — некоторым интересно, от чего я возбуждаюсь!Я люблю добротные истории, ответила я спокойно. Я же вам говорила. Добротные, жизненные — в общем, чтобы цепляли. И ничего плохого в этом нет.
Вчера вечером мы с Аланом снова о нем говорили. Он рассказал мне свой сон, сообщила я Алану. Очень грустный сон, о том, как он умер и как его душа тянула время, не хотела улетать. Я посоветовала ему записать сон, пока не забыл, и использовать его в книге.
австралийцев трудиться усерднее, зачем увеличивать продолжительность рабочего дня? В условиях новой, глобализированной экономики, отвечают нам, придется трудиться усерднее, чтобы быть впереди, или даже чтобы просто не отставать.У китайцев рабочий день длиннее, чем у австралийцев, а зарплаты ниже, говорят нам, и живут китайцы хуже, постоянно во всем себя ограничивая. Поэтому в Китае и производятся товары более дешевые, чем в Австралии. Если австралийцы не начнут работать усерднее, они отстанути проиграютбольшие глобальные гонки.
За этим упреком в избытке свободного времени (свободное время можно использовать — а можно и не использовать — для самосовершенствования) и за оправданием бесконечного труда скрываются допущения, которые больше не нуждаются в озвучивании, настолько самоочевидными они кажутся. Вот эти допущения: каждый человек на Земле должен принадлежать к тому или иному государству и действовать внутри той или иной национальной экономики; национальные экономики соревнуются друг с другом.
Я за это предложение не ухватился. Не хочу смотреть на обожаемое, избалованное и, пожалуй, самовлюбленное дитя, каким она, наверно, была. Нынешний год — год, когда наши с ней траектории пересеклись, — отмечает ее апогей. Еще лет десять — и она станет шире в кости, черты лица погрубеют; она превратится в никчемную,
Нет, сказал Алан, ему нельзя: в книге у него должны быть суждения, а сон — это никакое не суждение. Я ему сказала (сказала я Алану): Тогда найдите своему сну достойное применение. Сон ведь хороший, высококачественный — с началом, серединой и концом. Вот мне
вечно снится всякая ерунда. А кстати (спросила я Алана), кто это — Эвридика? Она ему тоже приснилась.
Орфей и Эвридика, объяснил Алан, это знаменитые любовники. Орфей был мужчина, Эвридика — женщина, которая превратилась в соляной столп.