Дневник плохого года
Шрифт:
По всем меркам Австралия — это страна продвинутой демократии. Это также страна, где процветают цинизм по отношению к политике и презрение по отношению к политикам. Однако и цинизм, и презрение внедрились в систему вполне безболезненно. Если вы (продолжим спор о демократии) не во всем поддерживаете систему и желаете изменить ее, делайте это в рамках системы: баллотируйтесь на пост члена правительства, подвергайте свою кандидатуру рассмотрению и голосованию ваших сограждан. Демократия не принимает во внимание политику за пределами демократической системы. В этом смысле демократия тоталитарна.
Если во времена, когда каждый объявляет себя демократом до мозга костей, у вас имеются разногласия
Я с Аланом живу, пояснила она. И взглянула на меня. Взгляд ее не говорил: Да, я фактически замужняя женщина, так что, если вы вынашиваете некие планы, они будут расцениваться как тайное прелюбодеяние, со всеми вытекающими; ничего подобного, напротив, взгляд ее говорил: Кажется, вы считаете меня большим ребенком, так вот, не пора ли обратить ваше внимание на тот факт, что я далеко не ребенок?
Мне тоже нужен секретарь, сказал я, беря быка за рога.
Да? сказала она.
04. О Макиавелли
Обычные члены общества звонят на радио-ток-шоу, чтобы поделиться следующими своими соображениями: хотя они и признают, что пытки вообще-то скверная штука, иногда они, пытки, всё же необходимы. Отдельные граждане даже выдвигают предположение, что творить зло допустимо во имя добра. В целом они презирают убежденных противников пыток — такие люди, говорят они, витают в облаках и понятия не имеют о реальном мире.
Макиавелли утверждает следующее: если вы как правитель полагаете, будто каждое ваше действие должно рассматриваться с точки зрения морали, вас неминуемо низложит тот, кто не подвергает свои поступки подобным проверкам. Чтобы удержать власть, необходимо не только постичь искусство обмана и вероломства, но и быть готовым при необходимости это искусство применить.
Руководящим принципом Макиавелли является необходимость , necessita.С домакиавеллиевской точки зрения, верховным законом считался закон морали. Если случалось так, что закон морали попирался, событие это расценивалось как злосчастье; впрочем, в конце концов, правители всего лишь люди. С новой, макиавеллиевской точки зрения, нарушение закона морали оправданно, если необходимо.
Так в современной политической культуре появился дуализм, выражающийся в том, что культура эта одновременно поддерживает абсолютную и относительную систему ценностей. Современное государство обращается к морали, религии и естественным законам как к идеологической основе собственного существования. В то же время государство готово попрать мораль, или религию, или естественные законы, или всё сразу, в интересах самосохранения.
Да, сказал я, видите ли, я по профессии писатель, сроки поджимают, вследствие чего мне нужен секретарь, который бы напечатал мою рукопись, и, может быть, заодно ее и отредактировал — короче, привел бы к общему знаменателю.
Вид у нее был озадаченный.
Я имею в виду, привел бы мои записи в порядок, разложил всё по полочкам, объяснил я.
Обратитесь в бюро, сказала она. Например, в бюро на Кинг-стрит — туда Аланова компания обращается, когда работа срочная.
Макиавелли не отрицает безусловности требований, налагаемых на нас моралью. В то же время он утверждает, что в интересах государства правитель «часто вынужден [necessitate| действовать вопреки принципам лояльности, милосердия, гуманности, а также религии» [4] .
4
Principe, глава 18. Государь (итал.).
У разновидности людей, характеризующейся звонками на радио-ток-шоу и заявлениями в пользу пыток применительно к заключенным, тоже двойные стандарты: отнюдь не отрицая безусловных требований христианской этики (возлюби ближнего своего как самого себя), такие люди утверждают, что властям — армии, тайной полиции — следует развязать руки, дабы власти могли делать всё, что сочтут необходимым для защиты народа от врагов государства.
В подобных случаях типичная реакция либеральных интеллектуалов — ухватиться за явное противоречие: как нечто в одно и то же время может быть дурно и хорошо, или, по крайней мере, дурно и приемлемо? Либеральные интеллектуалы не видят одного: так называемое противоречие выражает квинтэссенцию макиавеллизма — а следовательно, современности, — хорошо усвоенную обывателем. Миром правит необходимость, а не какой-то абстрактный моральный кодекс, говорит обыватель. Приходится делать то, что необходимо.
Если вы хотите возразить обывателю, не стоит ссылаться на принципы морали; тем более не стоит заявлять, будто люди должны жить так, чтобы между их словами и поступками не возникало противоречий. Жизнь обычного человека полна противоречий; обычные люди научились к ним приспосабливаться. В данном случае лучше оспорить метафизический, надэмпирический статус necessitaи показать ложность этого понятия.
Не хочу я обращаться в бюро, сказал я. Мне нужен человек, который брал бы рукопись по частям и быстро возвращал на дисках. Этот человек также должен обладать чутьем, или интуицией — без интуиции в нашем деле никуда. Может, вас это заинтересует — ведь мы с вами почти соседи, вдобавок вы сейчас, по вашему выражению, в подвешенном состоянии? Я заплачу, сказал я, и назвал почасовую ставку, способную удержать от скоропалительного «нет» даже бывшую королеву гостиничного бизнеса. Потому что работа срочная, сказал я. Потому что сроки очень поджимают.
05. О терроризме
Австралийский парламент готовится ввести антитеррористическое законодательство, на неопределенный срок отменяющее целый ряд гражданских свобод. Для характеристики реакции правительств Соединенных Штатов, Великобритании и вот теперь Австралии на террористические атаки правильнее всего использовать слово «истерическая». Слово не плохое, не лишенное образности, однако сути явления оно не объясняет. Почему наши правители — в большинстве своем флегматичные люди — неожиданно демонстрируют истерию в ответ на булавочные уколы терроризма, в то время как десятилетиями они преспокойно занимались своими делами, отлично зная, что в глубоком бункере где-то на Урале враг, держа палец на кнопке, только и ждет провокации, чтобы стереть с лица Земли их города?
Одно из объяснений заключается в следующем: новый враг иррационален. Старые советские враги были вероломны и даже дьявольски коварны, однако они не были иррациональны. Они играли в ядерную дипломатию, словно в шахматы: в их арсенале имелся так называемый ядерный ход, но решение сделать этот ход в конечном счете было бы рациональным (подход к принятию решений, основанный на теории вероятности, считается сверхрациональным, хотя самой своей природой предполагает риск и волю случая), что характерно для решений, принимаемых на Западе. Таким образом, обе стороны играли по одним и тем же правилам.