Дневник плохой девчонки
Шрифт:
— Собственно, может, и ничего страшного… Ведь у многих женщин есть и мужья, и любовники…
— Моя мама не из таких! — обозлилась я. — Кроме того, никакого мужа у нее нет.
— Это как раз плохо… — покачала головой Лаура.
— Почему?
— Потому что она свободна как ветер, и, значит, этот скрипач запросто может на ней жениться. Ты не думала, что вскоре у тебя появится новый папочка?
— Ну уж нет! Замуж она не выйдет.
— Ты-то почем знаешь?
— Если бы она это сделала, я бы ушла из дома!
Парочка на соседней
— И куда бы ты делась? — заинтересовалась подруга.
— Не знаю… Куда-нибудь уехала бы. В Америку, например, или еще дальше.
— Ага, размечталась… Он что, такой страшный, этот ее скрипач?
Что тут ответишь? Гвидас, конечно, не сказать чтобы очень страшный, скорее наоборот, но ведь не это главное. И зачем я вообще завела этот разговор…
— Не страшный, а ненормальный, раз как некрофил какой-нибудь со старухами связывается!
— Ну, это ты загнула! Не такая уж твоя мама старая. И к тому же очень красивая. Помнишь, что сказал Валентинас, когда увидел вас вместе?
— Если бы меня в принципе волновало хоть чье-нибудь мнение, то его мнение в этом списке было бы последним.
Лаура хихикнула и, не обращая внимания на мои слова, продолжала развивать тему:
— Никогда не забуду! Я тогда просто обхохоталась! Помнишь, как он, наш неподражаемый Валентинас, взял да и выдал: «Если бы пришлось выбирать, кого из вас клеить, я бы, дорогуша, выбрал твою мамулечку!» Ха-ха-ха! — заливалась моя лучшая подруга, словно какая-нибудь полоумная идиотка.
Я молчала, но это было затишье перед бурей. Лаура все не унималась:
— Да перестань ты! Видела бы сейчас свое лицо! Ну не злись!
Нет, я радоваться должна!
— Ты же знаешь Валентинаса… — ненаглядная моя Лауруте никак не могла заткнуться. — Он же настоящий бабник! И ни возраст, ни вес для него значения не имеют, лишь бы только…
Все. Мое терпение лопнуло, и я решительно поднялась.
— С меня хватит. Позвони, когда и тебе надоест.
У Лауры вытянулось лицо.
— Котрина, ну перестань! Я же просто пошутила…
— Деликатности у тебя не больше, чем у бульдозера, да и в твоем чувстве юмора я теперь глубоко сомневаюсь.
Повернулась и пошла. Лаура спрыгнула со скамейки и, прихватив тяжелую сумку с продуктами, поплелась за мной следом. Через десять шагов мы уже шли рядом, почти помирившись. Мы никогда надолго не ссоримся… За это я Лауру и люблю.
Когда мы пришли к бабульке, она еще спала, и мы решили ее не будить. Проторчали мы там в этот раз дольше, чем в прошлый, потому что Лауре надо было сварить старушке два яйца и отыскать в шкафу чистую ночную рубашку.
Пока Лаура трудилась, я тихонько бродила по гостиной и читала названия книг.
Их было очень много, особенно про театр и про актеров. Потом я вышла на балкон, посмотрела вниз, на улицу. У самого дома росла высокая береза, балкон тонул в ее густой листве, и, глядя на зеленые
Из бабулькиной спальни бесшумно выскользнула Лаура с большим выдвижным ящиком в руках.
— Ты что, мебель собралась переставлять? — спросила я.
Лаура еле слышно хихикнула и прошептала:
— Да нет, просто хотела показать тебе кое-что. Смотри! Ты когда-нибудь видела столько бабла сразу?
И в самом деле, такой кучи денег я сроду не видела! Ящик был доверху набит разными банкнотами: пачки, перехваченные белыми полосками, рассыпанные согни, двадцатки и десятки. Между бумажками виднелись монеты.
— С ума сойти! — еле выговорила я. — А почему она их здесь-то держит?
— Это ее ко-ше-лек, — засмеялась Лаура. — Когда приходит время со мной рассчитаться, она говорит: «Лауруте, возьми себе за работу двадцать литов из моего большого кошелька». Ну как? Красота?
— Спрашиваешь…
— Кстати, сегодня я тоже заработала двадцать литов.
Она взяла из ящика двадцатку и сунула в карман джинсов.
— Не волнуйся, все в порядке, мы так договорились.
Я вытянула из ящика сотню, стала внимательно изучать.
— Слушай, а может, они ненастоящие? Может, бабулька их подделывает?
— А может, ей просто тратить их не на что…
Я запустила в ящик обе руки, поворошила шуршащие бумажки.
— Скажи, дорогая Лауруте, у тебя никогда не появлялось желания взять отсюда больше двадцати литов? Она ведь все равно не заметила бы.
— Конечно, нет, — удивилась Лаура. — Мы ведь договорились об оплате.
Да, христианское воспитание со всякими там «не укради!» наложило неизгладимый отпечаток на Лаурино мировоззрение, и вряд ли здесь можно что-нибудь изменить, подумала я.
Бабулька так и не проснулась, и мы пошли в «Арку». Там, обнявшись как братья, сидели Винце с Гинце. Едва увидев меня. Винце закатил глаза и поинтересовался, как мне, типа, Валентинас в постели. Ну и дурак ты, Винце, разозлилась я, хотя всегда знала, что любой мужчина — куда большее трепло, чем любая женщина. Мы с Лаурой сели за другой столик и заказали чай. Ни пива, ни сидра мне все еще не хотелось — похоже, застряла на стадии очищения.
И вдруг я заметила Гвидаса. Он только что вошел и оглядывался, выбирая столик. Наверное, явился сюда прямо из филармонии — в светлом костюме, черные волосы блестящими волнами рассыпались по плечам, в руке футляр со скрипкой. Совсем не такой, как в саду, — сейчас Гвидас показался мне даже старше и выше ростом. Сдохнуть можно, до чего красив! Я пригнулась и спряталась за Лауру — не хотела попадаться ему на глаза.
— Ты что? — удивилась подружка. — Куда полезла?
— Вон там, — показала я пальцем, — мамин любовник. Лаура стала искать глазами любовника. Гвидас тем временем нашел свободное место рядом с толстой теткой и сел. Скрипку он положил на пустой соседний стул.