Дневник участника Российской антарктической экспедиции
Шрифт:
Закончили с пробами к ужину, при этом довольно сильно устали. Отобранные пробы льда и воды в баках и бидонах подтащили по льду к берегу, с тем, чтобы утром договориться с Володей, начальником станции в 47 РАЭ о выделении транспорта. На себе тащить это на станцию было абсолютно невозможно.
После ужина, решили отобрать пробу воды из Верхнего озера. Дело в том, что наш руководитель Инна Немировская больше всего интересовалась именно этим озером, т. к. в прошлом году получила из него интересные результаты и хотела бы сравнить с пробами этого года. К сожалению, кроме воды из озера ничего отобрать не удалось: ни снега, ни льда — озеро полностью вскрылось к нашему приезду. Интересно, что в Атласе Антарктики, изданном в середине 70-х годов, все эти озера описываются как не вскрываемыми, а они, на самом деле сейчас постоянно вскрываются, что наблюдается, по крайней мере, два года подряд. Еще одно доказательство глобального потепления!? Наша задача по отбору пробы из озера Верхнего облегчалась тем, что это озеро водозаборное для станции, почти на 1/3 его ширины на нем построены мостки, по которым проходит водозаборная труба. По этим мосткам мы добрались подальше от берега и отобрали чистую пробу, предварительно разбив тонкий стеклообразный слой молодого льда.
Сделав дело, направились на прогулку вокруг станции по оазису Ширмахера. Меня заинтересовали породы, которыми представлены окружающие нас скалы. В основном это оказались разнообразные гнейсы, гранито-гнейсы, гранодиориты и т. п. Попадались пегматитовые прожилки с крупно раскристаллизованным полевым шпатом и кварцем. Часто в породах попадаются гранаты, но конечно не ювелирные. Говорят, что наши геологи нашли здесь трубку взрыва с алмазами (кажется на станции Прогресс, хотя это и не точно). На свои вопросы, а есть ли золото, я получал туманные ответы типа "все тут есть". Как правило, жильное золото встречается в породах кислого ряда, которыми в основном и сложен Антарктический щит. Вот только найди его под много метровым и много километровым льдом не просто.
25.02.03, Вторник, Новолазаревская
Встали около 8.00 по местному времени, помылись и пошли на завтрак. Завтрак здесь начинается на полчаса позже, чем на судне, а нас же определили во вторую смену, т. е. в 8.20. После завтрака нам выделили гусеничный транспорт — ГТТ с лихим водителем Петро, для транспортировки наших бидонов и баков с водой и льдом. С Петром, приятным мужиком лет 55–60 мы познакомились еще накануне. Он будучи под сильным газом представился нам и стал выяснять приехали ли мы на зимовку или мы "сезон". ГТТ сначала не заводился т. к. там сломался какой-то подогреватель. Но потом его удалось запустить, и Петр предложил нам доехать с ним до бидонов, а обратно ехать самим. Эта перспектива нас несколько озадачила, но я подписался под этой авантюрой, вспомнив, как когда-то в молодости, еще в 1973 г., сразу же после окончания университета, учился ездить на аналогичной технике на метеостанции в Сковородино, в Амурской области. К счастью, а может и к сожалению, до этого дело не дошло т. к. Петро всё же усомнился в моих возможностях механика-водителя и сам привез нас обратно к месту посадки на вертолет. Перетащив все свои вещи и отобранные пробы к кают-компании, мы решили напоследок еще раз прогуляться вокруг станции. Скорее всего мы уже никогда сюда больше не попадем. Поднялись к установленному на вечный прикол старому вездеходу, которого полярники, почему-то, называют "Пингвин". Провели небольшую фотосессию рядом с ним и внутри, а затем решили подняться на гребень, откуда должна была просматриваться заснеженная Антарктида за пределами оазиса Ширмахера. Гребень этот располагался за Станционным озером, где за день до этого мы отбирали пробы. Поднявшись на этот гребень я очень пожалел, что оставил свою камеру на станции. Перед нами предстала просто потрясающая по красоте картина. Коричнево-бурые, необычной формы скалы контрастировали с открывающимся видом на совершенно белый океан материкового льда и снега, который отходил эдакими застывшими волнами от скал оазиса, превращаясь через несколько десятков метров в абсолютно ровную без единого пятнышка и морщинки белую скатерть.
Во время наших геологических прогулок по оазису Ширмахера я обратил внимание на выемки в гранитных скалах, которые напомнили мне следы волнового или ветрового воздействия на скалы. При ближайшем рассмотрении они и оказалось следами ветрового воздействия (волновое воздействие здесь ожидать не приходится). Такие ниши оставляют небольшие камешки, попадающие в маленькую неровность в породе и под действием ветра, вращаясь в этой нише, разрабатывают ее иногда до существенных размеров. В принципе, ничего особенного, каждый геолог встречался с этим явлением много раз в экспедициях и студентов геологов и географов с этим явлением знакомят ещё на первом курсе. Однако есть одно "но". Я такие выемки тоже наблюдал много раз в разных странах, в основном на пляже, но они были, как правило в мягких породах, не тверже песчаника и являлись, как правило, результатом волновой эрозии. Здесь же ярко выраженные следы ветровой эрозии наблюдались практически в самой твердой на земле породе — в гранитах. Некоторые такие ниши достигали более 15 см в диаметре и до десяти сантиметров в глубину! Это какой же силы должен быть ветер, чтобы подхватывать гранитные камешки и с их помощью вертеть дырки в гранитных скалах! Когда представляешь себе ветер, способный на такое, становится как-то не по себе.
Около 12 часов станционного времени прилетел наш вертолет, и мы сначала дружно разгрузили его от продуктов для зимовщиков и какого-то оборудования, а затем также дружно загрузили его своим инструментарием, бидонами с пробами и бочками из-под горючего. По дороге на судно залетели на Новолазаревский аэродром, представлявший собой кусок ровной белой Антарктиды ничем не отличавшийся от других районов, покрытых континентальным льдом и спрессованным снегом. Здесь добавили еще бочек и в вертолёте стало совсем тесно. Во время полета пролетели над индийской станцией, которая, как я уже упоминал располагается недалеко от нашей, и зимовщики ходят в гости друг к другу, обмениваясь картинами, плакатами и подарками. Индийская станция выглядела несколько новее нашей, да и мусора вокруг было существенно меньше.
К себе на пароход мы вернулись незадолго перед полдником, на который мы не пошли, а взяли причитающийся нам салат и все вместе отметили наше возвращение и приобщение к полярникам в каюте у Инны Немировской. Перед этим я еще успел отснять на видео представление, устроенное нам императорскими пингвинами. Это птица которая своими повадками и внешним видом похожа на человека больше, чем какое-либо другое животное, не считая, может быть обезьян, а по своей любознательности может сравниться только с человеком. При этом любознательность или любопытство пингвинов совершенно бескорыстное. Я имею ввиду, что оно не того толка, как у других животных или птиц, которое связано с возможностью найти что-нибудь съестное. Пингвины к нам приходили исключительно из чистого любопытства и ни на какую пищу, которые наши пытались им давать, они даже не реагировали. Они подходят или посмотреть, что здесь происходит и что это за странные существа к ним прибыли, а некоторые из пингвинов, даже пытаются с нами пообщаться или чего-то от нас настойчиво требуют, но, к сожалению, нам пока не дано их понять. В голову иногда даже приходят парадоксальные и крамольные для ученого мысли — а не были ли пингвины людьми в прошлой жизни?
26.02.03, Среда (69о57' ю.ш. и 11о38' в.д.).
С утра подошли к барьеру, но к своей площадке так и не смогли пробиться сквозь льды. Причалили к барьеру, зацепившись за уже вмороженные в лёд кнехты и забурив дополнительно свои. Как выяснилось, этот кусок барьера принадлежит индусам — они устроили здесь свой склад ГСМ. Индийцы разрешили нам использовать свою территорию для разгрузки наших ГСМ с последующей их переброской на нашу станцию. Начали разгрузку, а вскоре подошел и первый вездеход с прицепом — Ишимбай. Весь день ждали, когда нам разрешат выйти на лед для отбора проб снега и льда, но этого так и не произошло. Пообещали выпустить завтра.
На следующий день с утра подойдет наша с Новигатским очередь чистки овощей. Вечером к нам в каюту пришел Петр Богородский, физик из ААНИИ, сидящий за одним с нами столом и предложил свои и своего напарника услуги, сказав, что в восемь рук чистить овощи гораздо сподручней, чем в четыре. Сегодня они нам помогут, а когда настанет их очередь, то мы им поможем. Мы с предложением согласились и потом не пожалели — действительно веселее и очень быстро. Утром все почистили за 45 мину. Заодно и потрепались с Петей о жизни и науке. Он много рассказал об огромном озере, которое нашли сравнительно недавно в центральной части Антарктиды под станцией Восток. У Пети был грант РФФИ для изучению этого уникального объекта. Позже зашел Денис, и наш треп продолжился с новой силой во время которого Саша рассказал смешную историю как он по ошибке сходил на Беломорской биологической станции вместо туалета в колодец с питьевой водой.
27.02.03, Четверг (69о57' ю.ш. и 11о38' в.д.).
После завтрака и чистки лука и картошки нас пригласили на инструктаж перед выходом на барьерный лед, а также подписать бумагу о том, что с техникой безопасности работы на льду мы ознакомились. К сожалению, на этом все и закончилось. Уже через час или полтора мы отшвартовались от барьера и ушли опять долбиться в лед. Как нам сказали будем опять пробиваться к первоначальной точке разгрузки, т. к. место где мы были очень удалено от станции и полярникам трудно туда подходить с тяжелой техникой.
11.00. Сейчас судно делает циркуляцию и колет лед вокруг швартовки у барьера, где мы скачиваем топливо и передаем грузы для станции Новолазаревская. Дело в том, что за ночь нанесло припайного льда, поэтому, чтобы не оказаться в затруднительном положении, капитан решил почистить своё рабочее место. Теперь наш выход на барьер, запланированный после обеда, снова откладывается на неопределенное время.
14.30. Примерно в 12 пополудни начали пробиваться через сплошной припай к барьеру по прямой, туда, где стоят наши бочки. Расстояние до барьера я бы оценил около километра. Методика обычная — разгоняемся на участке чистой воды примерно в 100 м и врезаемся в лед. Толщина льда составляет примерно 1.5–2 м и после каждого такого "наезда" судно продвигается на 10–15 или даже меньше метров. После этого отъезжаем назад и опять врезаемся и т. д. Лед колется и дробится. Я все это наблюдал и снимал с пеленгаторной палубы и слышал все сопровождающие этот процесс звуки. Сначала идет как бы шелест, когда судно проходит кашу из мелкого льда. Затем хруст усиливается и слышны удары от бьющихся о борт крупных глыб льда. Одновременно ощущаются толчки и как бы "виляние" судна под ногами, т. к. самые крупные льдины при ударах о борта незначительно изменяют траекторию движения. Затем под хруст и шипение судно носом въезжает на не поддавшийся лед впереди и останавливается. После этого начинается очень характерный треск ломающегося льда. При этом можно видеть, как большие трещины расходятся от носовой части судна на десятки метров в стороны.