Дневник Верховского
Шрифт:
Версия третья: Генерального штаба капитан А.И. Верховский был послан на Балканы с заданием установить связь с тайной организацией «Объединение или смерть», известной также под названием «Черная рука», с ее главой — полковником сербского Генерального штаба Драгутином Димитриевичем — Аписом и оказать помощь в устранении эрцгерцога Франца Фердинанда.
Такая версия появилась не на пустом месте. Академик Ю.А. Писарев в одной из своих последних работ раскрыл ее истоки. Он писал: «Впервые эту версию выдвинул лидер боснийских иезуитов Антон Пунтигам в книге “Процесс террористов в Сараеве”, вышедшей в 1917 году под редакцией и с предисловием известного своими крайне реакционными взглядами профессора Берлинского университета
Пунтигам, скрываясь под именем «Профессор Фарос», утверждал, что будто бы в его руки попали материалы первого судебного процесса, состоявшегося в октябре 1914 года в Са-раеве, сразу после убийства Франца Фердинанда, из которых якобы следовало, что покушение на жизнь эрцгерцога было организовано конспиративным сербским офицерским союзом «Черная рука» и что в нем участвовал тайный российский агент (Пунтигам не назвал его фамилии)»{126}.
Эту «сенсацию» подхватили некоторые отечественные и многие западные историки, журналисты, публицисты и писатели, занявшиеся разоблачением этого «тайного российского агента».
Профессор Н.П. Полетика писал, что на судебном процессе 12—15 октября 1914 года «Принцип заявил, что Циганович во время переговоров с ним о покушении часто упоминал третье лицо, которое было в курсе предприятий заговорщиков. Имя этого третьего лица, а равно и сведения о его роли в покушении, Принцип сообщить отказался»{127}.
Тот же Н.П. Полетика писал, что на Салоникском процессе в 1917 году Димитриевич-Апис заявил: «Двое русских знали о подготовке заговора»{128}.
Кого имел в виду Принцип, указывая на некое третье лицо, а кого — Димитриевич, говоривший лишь о двух фигурантах, остается гадать.
Между тем из австро-венгерского ультиматума (вербальной ноты) известно, что связным между масонскими центрами и «Черной рукой» был Р. Казимирович, опиравшийся на «братьев» Танкосича и Цигановича (последний, по некоторым сведениям, смог укрыться от ареста, сбежав в США). В ультиматуме никаких претензий к российской стороне в целом не выдвигалось.
В 1926 году во Флоренции вышли воспоминания Луидора де Тривдара Буржинского. В главе XIII, хлестко названной Буржинским «Autour D’Un Complot» «Вокруг заговора» (!), прямо и недвусмысленно написано: «Убийство было совершено благодаря посредничеству русских военных агентов в Белграде. Юный капитан Верховский, помощник военного атташе — впоследствии военный министр в правительстве Керенского, — которого, как и его семью, я знал издавна, мне подтвердил, не слишком стесняясь, истину относительно инициативы, подготовки и исполнения гнусного заговора»{129}.
Какую именно «истину» поведал Буржинскому капитан Верховский, где и когда это произошло — в тексте не сообщалось.
Автор, имеющий дерзость писать об этом предмете с такой прямотой, должен готовиться к самым резким возражениям. Во всяком случае, из материалов личного архива точно известно, что Верховский до 1918 года не был знаком с содержанием тайных договоров и не знал, «за что мы воюем» (л. арх.).
«Гнусный заговор». Можно согласиться, что именно такую характеристику злодейскому убийству эрцгерцога мог дать капитан Российского Генерального штаба Александр Иванович Верховский. Что касается остального, то тщательный анализ этой и других глав (напр. гл. XII) не оставляет сомнений: поляк-эмигрант Буржинский,
Все эти рассуждения Буржинского, включая проблему проливов и устремлений России на захват Константинополя, в принципе не новы и были призваны доказать агрессивность российской дипломатии, проводниками которой были министр иностранных дел Извольский и его преемник на этом посту Сазонов, действовавшие в интересах Франции и проводившие «утопическую идею» панславянской политики. Такой политикой, поддерживаемой Великобританией, соблюдавшей свои узкоэгоистические интересы, они якобы провоцировали Германию и Австрию на ответные действия, и тотчас после убийства эрцгерцога Франца Фердинанда их министры объявили мобилизацию.
Создается впечатление, что Буржинский краешком глаза подсмотрел труды советского академика-марксиста М.Н. Покровского, рассматривавшего внешнеполитический курс России конца XIX — начала XX века сквозь призму борьбы за Босфор и Дарданеллы, творчески «обогатив» при этом труды академика своими религиозно-мистическими соображениями.
Интересно то, что А.И. Верховский отчасти считал так же. В книге «Россия на Голгофе» он, например, откровенно писал, что немцы, закрыв для России проливы, «надели удавку на шею России»{130}.
Никаких убедительных доказательств участия представителей России в подготовке покушения на Франца Фердинанда Буржинский не представил, и тем не менее его версия получила продолжение. Бывший чиновник российского МИДа барон Михаил Александрович Таубе (лично с Верховским не знакомый) в своей книге, изданной в 1929 году в Германии на немецком языке, отмечал, что в 1914 году Верховский был послан на Балканы, чтобы установить связь с Аписом.
Уже в наши дни историк О. Платонов установил, что М.А. Таубе был масоном. К тому же установлено, что Таубе был еще и английским агентом, следовательно, он не был свободен в своих взглядах на проблему. В 2007 году мемуары барона М.А. Таубе увидели свет уже на русском языке. Он почти слово в слово процитировал Буржинского, но внес от себя существенные поправки и добавления, написав: «Для связи главного заговорщика полковника Димитриевича (расстрелянного в 1917 году за покушение на убийство короля Александра) с русской военной агентурой в Белграде служил, по-видимому (выделено мной. — Ю.С.) капитан Верховский. Об этом лее, с его же слов, определенно говорит поляк-эмигрант Тривдар-Буржинский в своих политических мемуарах: «Louis de Trywdar-Burzinski «Le crepuscule d'une autocratie».{131}
Заметим, что в книге Буржинского не содержится абсолютно никаких сведений, подтверждающих связь «главного заговорщика» полковника Димитриевича с русской военной агентурой в Белграде, о чем поведал читателям барон М. Таубе, хотя и сделавший важную оговорку — «по-видимому». Полковник Димитриевич и «Черная рука» у Буржинского совсем не упоминаются, так же как не упоминаются посланник Н.Г. Гартвиг, его помощник В.Н. Штрандман, атташе В.А. Артамонов. Тем не менее именно это предположение Буржинского «творчески переработанное» бароном М. Таубе, без сомнения, и послужило отправной точкой для весьма вольного трактования исторических фактов целой армией недобросовестных исследователей событий, произошедших на Балканах летом 1914 года.