Дневник Верховского
Шрифт:
Про наследника королевича Александра, наоборот, было устоявшееся мнение, что он великолепно держал себя на прошлой войне 1912 года. Королевич был на самых опасных местах и много раз появлялся даже в цепи во время боя.
А.И. Верховский все-таки сделал вывод, что «песенка» королевича Георгия, «умного и настойчивого», несмотря на отрицательные стороны его натуры, еще не спета, и… оказался на этот раз не прав. Свою роль сыграла взаимная ненависть, испытываемая братьями Карагеоргиевичами друг к другу. После своего коронования в 1921 году Александр Карагеоргиевич упрятал королевича Геогрия в психбольницу, где он и пробыл 25 лет.
Примечательно, что 17-летнего королевича Александра Карагеоргиевича, во время его пребывания в Петербурге, тоже поначалу холодно принимали при императорском
Возвратившийся в кабинет императора Епанчин заметил, что государь, имевший до того озабоченный вид, просветлел лицом. «Я с вами совершенно согласен, — сказал император, — королевич произвел на меня прекрасное впечатление, и улыбка у него такая хорошая, а мне про него говорили совершенно другое, и я очень рад убедиться, что это неправда; удивительно, как люди склонны говорить дурное о других, да еще без достаточных оснований»{87}.
В заключение император повторил уже данное ранее указание, чтобы Епанчин смотрел на королевича как на Его сына. Епанчин счел долгом оставить для истории подлинные слова Николая II: «Мне говорили про королевича такие гадости». Сказано это было, вспоминал Епанчин, с особым ударением.
Какие же гадости можно было говорить о семнадцатилетнем юноше? Даже слухи о причастности его отца короля Петра к убийству короля Александра Обреновича и его супруги королевы Драги не должны были никоим образом отразиться на отношении к королевичу. Как говорится, сын за отца не отвечает…
Интересно, что несмотря на благоволение русского императора к королевичу Александру, негативное отношение к нему других членов императорской фамилии оставалось. Вдовствующая императрица Мария Федоровна долго не принимала у себя королевича, ставя Епанчина в тупик таким отношением. Даже спустя 35 лет (в 1939 году), Епанчин так и не смог ответить на этот каверзный вопрос.
Великий князь Константин Константинович, вошедший в русскую литературу как поэт КР, пришел в замешательство, когда ему была сообщена просьба Епанчина принимать время от времени королевича. Даже родная тетка королевича, великая княгиня Милица Николаевна (сестра покойной матери королевича), супруга великого князя Петра Николаевича, с трудом согласилась принимать королевича (своего племянника) всего два раза, на новый год и на Пасху — каждый раз на 10 минут. Это было, несомненно, подчеркнуто-вежливое нежелание вообще принимать королевича.
Эта загадка с негативным отношением к королевичу при русском дворе так и не была бы никогда разгадана, если бы… не «Сербский дневник» Верховского!
27 февраля 1914 года А.И. Верховскии был на балу в Белграде, на котором присутствовал наследник сербского престола. Здесь он и услышал об одной «очень темной истории» с участием королевича. Как говорится, шерше ля фам… Речь шла ни много ни мало об организованном (якобы с ведома королевича) убийстве «конкурента», который влюбился и пользовался взаимностью одной бырыни, которая нравилась и королевичу. Верховскии, правда, отнесся тогда с сомнением к этой любовно-криминальной истории, но, видимо, именно она и могла послужить еще в 1905 году основанием для негативного
Александр Карагеоргиевич поступил в Пажеский корпус осенью 1905 года, откуда несколько ранее, весной того же года, за два месяца до производства, был отчислен фельдфебель камер-паж императора Николая II Александр Верховскии. Королевич Александр еще проходил обучение, когда подпоручик Верховскии вернулся с Русско-японской войны, награжденный Знаком Отличия Военного ордена Св. Георгия. Можно представить себе такую сцену, когда при случайной встрече (где-нибудь на Невском проспекте) паж и будущий король Югославии Александр I Карагеоргиевич первый отдавал честь подпоручику Александру Верховскому, с которым летом 1914 года у него, волею судеб, состоится встреча в Белграде, на балу Впрочем, чего только на свете не бывает!
Глава III.
ВЕРСИИ, ЛЕГЕНДЫ И ФАКТЫ
В наше время, через столько лет после этих событий, ответить на этот вопрос трудно, и только, может быть, когда-нибудь выяснится вся правда.
Поиски виноватых в развязывании Первой мировой войны начались тотчас после октябрьского переворота 1917 года. Советским правительством началась публикация тайных договоров правительства Императорской России и союзников по коалиции. Кажется, что такие действия не имели аналогов в мировой истории.
Уже 10 ноября 1917 года на страницах «Известий» были обнародованы первые документы из секретных материалов архива бывшего Министерства иностранных дел. «Приступая к опубликованию секретных дипломатических документов из области внешней политики царизма и буржуазных коалиционных правительств, мы выполняем то обязательство, которое приняли на себя, когда наша партия находилась в оппозиции… — говорилось в заявлении Наркоминдела. —Русский народ и с ним вместе народы Европы и всего мира должны узнать документальную правду о тех планах, которые втайне ковали финансисты и промышленники совместно со своими парламентскими и дипломатическими агентами…»{88}. В опубликованных документах содержались сведения в т.ч. и о Балканских странах, где переплетались интересы великих держав, где развивалось соперничество и самих балканских государств — Сербии, Болгарии и др. Россия намеревалась использовать складывающийся в 1911 году балканский союз для ослабления германо-австрийского влияния на Балканах и усиления там позиций России. Образование Балканского блока затрагивало интересы настолько большого числа государств (и великих, и малых), что переговоры проходили с огромным трудом. Дипломаты Болгарии и Сербии разъезжали из Белграда в Софию и обратно. В Вене, Стамбуле, Петербурге, Лондоне, Париже и Берлине устраивались бесконечные консультации, выдвигались территориальные претензии. Наконец, после многочисленных переговоров и дипломатической переписки 13 марта 1912 года сербо-болгарский договор был подписан. Статьи 1 и 2 договора предусматривали, что Сербия и Болгария обязывались прийти на помощь друг другу в случае нападения на одну из стран третьих держав или в случае попыток занять какие-либо территории, находящиеся в момент подписания договора под турецким господством. В договоре имелись и секретные приложения о том, что Сербия и Болгария в подходящий для себя момент будут готовы напасть на Турцию. «Это нападение, правда, обусловливалось предварительным согласием России. Секретное приложение определяло также условия раздела тех территорий, которые и Сербия и Болгария рассчитывали приобрести. Английское и французское правительства заявили о своем одобрении договора»{89}.
Английский посол Бьюкенен, как видно из его воспоминаний, в общих чертах был знаком с договором и с его секретными приложениями, в которых сторонами было зафиксировано условие, «что любые разногласия относительно применения или толкования договора будут передаваться на рассмотрение России»{90}.
А.И. Верховский уточнял: «Всякий спор, какого бы то ни было характера — Царю. Все безусловная тайна, до времени, с согласия обеих сторон» (С. дн. 26. II)