Дневник. Начало
Шрифт:
— Ты что, совсем дебил? Да в помещении, где только что схлестнулись две силы, когда-то в древности называемые магглами “гневом богов”, нельзя применять магию, как минимум, в течении месяца. Так что ручками, ручками. А когда штаны отстираете, жду вас всех троих в Хогвартсе на вполне заслуженную порку.
Потом он подошел к стене, на которую я опирался. Опустился на колени передо мной.
— Как ты? Очухался немного? Ты не думай, я тут вежливо с этими кретинами пообщался, чтобы в себя немного придти. А то бы аппарировал куда–нибудь на Северный Полюс вместо твоего дома. Понял теперь, почему я с обрядом тянул? Нет? Я боялся. Очень боялся, до судорог. Я мог тебя не удержать, понимаешь? И сегодня тоже. Твоя магия, она гораздо сильнее моей. Несколько раз она практически подавила меня. Если бы ты сейчас не помогал
Он говорил очень тихо, склонившись ко мне, так, что наши невольные свидетели вряд ли слышали, что он сказал. Затем Альбус встал, и подхватив меня на руки, выпрямился. Наверное, я был похож на изломанную куклу. Выйдя из комнаты в какой–то коридор, он аппарировал.
Дома меня поручили эльфам, которые, заламывая руки, начали хлопотать вокруг меня. Пообещав вечером вернуться и провести пару дней со мной, крестный отправился в школу, отводить душу и успокаивать нервы на аврорах. А я, уже лежа в постели, думал, что надо бы письмо завтра Лили послать, успокоить и сказать, что простил ее. Если бы она так быстро не вызвала Альбуса, я просто не знаю, остался бы сегодня в живых. Мда, ничего себе сходил за покупками.
Грипкуф явился в точное обозначенное в своем письме время. Провел он у меня минут десять. Вначале пристально осмотрев меня, он поздравил с удачно проведенным обрядом, а затем двинул речь.
— Я хочу, милорд, чтобы вы, начиная с завтрашнего дня, открыли доступ в поместье следующим лицам, — и протянул мне короткий список, — предупреждаю, один из них – маггл, это чтобы не было неожиданностей. Все эти люди будут вас учить. Чему? Это вы узнаете завтра. Еще я бы хотел вас попросить не покупать пока себе одежду. Что значит, почему? Потому что у вас отвратительная осанка и бесформенная фигура. Я надеюсь, что эти незначительные недостатки исправятся к началу следующего учебного года. Так что незачем сейчас приобретать вещи, которые все равно через месяц–полтора придется выбрасывать. А сейчас я вынужден попрощаться. Мне нужно все успеть приготовить для завтрашнего дня.
И вот сейчас я сижу, пишу и с ужасом жду завтра».
— Это было страшно.
— Я знаю, Кингсли, я там был, — пришедший в себя окончательно Дамблдор, снова напоминал доброго всезнающего дедушку.
— Нет, это было страшно! Я после этого дня вообще больше ничего не боялся. Пожиратели Смерти, да тьфу, кто они такие? Я, кстати, после того, как оклемался, уже через пару месяцев лучшим аврором стал. Я...
— Нет, не лучшим, Кингсли, иначе ты бы додумался запросить...
— Может, не будем забегать вперед? — Эйлин благожелательно смотрела на спорщиков. — Перси, детка, продолжай.
====== Глава 24 “Ученье – свет” ======
«5 июля 1976 года.
Ой мамочка, как же у меня все болит! Мамочка, что же ты в этой треклятой Франции забыла, когда ты так мне нужна? Я никогда даже не подозревал, что волосы, причем не только на голове, могут болеть. Я сейчас даже не пишу, просто надиктовываю самопишущему перу.
Я ненавижу гоблинов, я ненавижу магглов, а еще я готов креститься и поставить свечку тому святому магу, который первым придумал, что магический мир от маггловского нужно отгородить. Великий человек! Я начинаю всерьез опасаться за психику Волан-де-Морта и его последователей, как невольных — это я Малфоя имею ввиду, так и идейных, таких, как этот придурок Эйвери. Видимо, устраивая акции против магглов, о которых в гостиной Слизерина шептались по вечерам, эти крутые маги никогда не нападали ни на кого опаснее какого-нибудь дедка с допотопной берданкой или бабки с чугунной сковородкой наперевес. Хотя, если бабка с дедком принимали участие в войне, которую магглы называют Второй Мировой... Значит так, деда с бабкой вычеркиваем, остаются непуганые английские фермеры, ага, с ружьем под подушкой и кучей крепких парней на подхвате, с теми же ружьями и вилами, чтобы обеспечить более острые ощущения непрошеным гостям. На кого же они нападают, если все еще живы и даже относительно здоровы, физически здоровы, я имею ввиду, об их психическом здоровье я скромно промолчу.
Альбус, кстати, появился только один раз, уточнил, как у меня дела, и умчался, пожелав удачи. Чувствую, помощи с этой стороны я не дождусь, по-крайней мере, до начала учебного года.
А ведь так хорошо все начиналось.
Грипкуф заявился утром, очень рано, таща на буксире незнакомого мне человека. Человек представился графом Ксавье. Потомственный французский аристократ, высокий, худощавый, темноволосый, кареглазый, одетый в классический маггловский костюм, только вместо рубашки с галстуком на него под пиджаком была надета тонкая водолазка, с хорошо поставленным голосом и впечатляющим интеллектуальным багажом, включающим в себя знание нескольких языков, кроме всего прочего. Как я понял из его короткого рассказа о себе, он попал в довольно стесненные обстоятельства благодаря своему отцу — заядлому игроку, который догадался умереть сразу после того, как оставил свою семью на улице, проиграв все, включая фамильный замок. Замок был заложен гоблинам, и Грипкуф любезно согласился порвать закладную, если граф поделиться своими знаниями с одним подростком, происхождение которого возведено в абсолют, денег – куры не клюют, но вот на этом достоинства данного подростка и заканчиваются. Граф Ксавье («Филипп, мон шер, для Вас просто Филипп») согласился, а почему бы не согласиться, если на кону родной дом, да и любопытно ему было. Темных он никогда не видел, только читал про них, в том числе и про моих предков. И принять участие в обучении одного из Фолтов считал честью для себя. В то время, когда его семья еще считалась одной из самых обеспеченных во Франции, он получил довольно неплохое образование. Он закончил, последовательно, Шамбатон и парочку маггловских университетов. Почему не магических?
— А потому, мон шер, что маггловское образование более разностороннее и качественное, чем магическое. И дни, проведенные мною вначале в Сорбонне, а затем за океаном, в Гарварде, останутся для меня самыми счастливыми.
В программу минимум для наших занятий входило: языки, литература, геральдика, этикет. Самым объемном циклом был этикет. Я по своей наивности думал, что этикет включает в себя только правила поведения за столом, ан нет. Кроме того, что я буду учиться кушать, не путая вилки и ножи и не сморкаясь в скатерть, я должен был учиться правильно одеваться:
— Для каждого случая предусматривается своя форма одежды, мон шер.
Правильно разговаривать:
— С разными людьми постановка фраз и даже голоса, Севи, отличаются. Вы же не будете одинаково разговаривать с королевой и портовым грузчиком? Вас же просто не поймут.
И даже правильно вести переписку:
— С друзьями, родственниками, деловыми партнерами, с любовницами или любовниками, наконец, что вы смотрите на меня такими квадратными глазами? Учиться, мон шер, вы будете, адресуя пробные письма мне, представляя меня в различных амплуа.
И, ах да, голос. У меня, оказывается, просто невероятно потрясающий по красоте звучания голос. Будет. Когда полностью сформируется.
— Это просто грешно, мон шер Севи, не пользоваться таким оружием, которое дал Вам Бог. Я, как истинный католик, никогда не возьму на себя этот грех, так что к нашим занятием добавится еще и раскрытие вашего голосового потенциала. И еще, у нас очень-очень, просто катастрофически мало времени. Так что не будем тянуть, мон шер, уважаемый Грипкуф уже распорядился, и в столовой должен быть уже подан скромный завтрак, конечно, скромный, всего–то четыре перемены блюд. Так что прошу. Приступим. Я Вам отодвину стул, именно так Вы должны делать, если кроме Вас за стол присаживается дама.
Я представил, что садясь за стол Слизерина в Большом Зале, пытаюсь, пыхтя, отодвинуть тяжелую дубовую скамью, чтобы смогли сесть девчонки, а потом задвигаю ее на место. И весело заржал. За что был обруган и на протяжении завтрака выслушал пространную лекцию о правилах поведения за столом.
Затем мы переместились в библиотеку. Литература, искусство, различные эпохи, языки. Четкой системы обучения не было. Филипп начинал рассказывать об определенной эпохе, перескакивая с нравов на одежду, затем на произведения искусства и литературные шедевры, затем проговаривая все тоже самое на языке той страны, о которой он только что рассказывал. Как ни странно, но такая система обучения приносила определенные плоды. Уже через пару часов я начал ориентироваться в античном мире и даже через раз понимал греческие фразы. Грипкуф прервал нас ровно в полдень. Филипп, уточнив, что обед будет подан ровно в три часа пополудни, раскланялся, пообещав появиться к этому времени.