Дневник. Поздние записи

Гейл Александра

Лариса повернулась к зеркалу и недовольно скрестила руки на груди, продавщица закатила глаза.

— Кари! — она снова обернулась, в ее красивых глазах блестели слезы. — Разве так я хотела выглядеть в день свадьбы? Я мечтала оказаться у алтаря и затмить всех присутствующих своим внешним видом!

— Ну, если хочешь, я подговорю всех напялить мусорные мешки, — пошутила я. Но Лариса только поморщилась. — Лара. — Я встала и сделала в ее сторону несколько шагов. — Я всегда считала тебя красавицей, и то, что у вас с Вадимом будет ребенок, чудесно. Пусть так, но ты выходишь замуж за человека, которого любишь и который любит тебя. — От моих

слов она потупилась, потому что имела несоизмеримо больше, нежели я. — Так что завязывай жаловаться.

Беременность ее не испортила. Совсем нет. Хотя, может дело не в этом, а в уверенности. Да, именно так. С тех пор как Лариса и Вадим объявили о помолвке, у моей подруги будто крылья выросли. Она расцвела. Стала сильнее, спокойнее и красивее. Но кому ж не хочется быть на собственной свадьбе безупречной (и неважно, что включает в себя это понятие).

Следующее примеренное ею платье было безупречным. И, кажется, одну начинающую перфекционистку оно успокоило.

— Может, мне попробовать примерить… ну не знаю, палатку? — спросила Лара, разглядывая себя в профиль. Я расхохоталась. — Еще больше месяца, и очень хотелось бы в платье к установленному сроку влезть.

— Тут сантиметров двадцать на спине можно распустить.

— На груди, а не на талии, — буркнула Лара. — Там уже почти некуда.

— Хватит ныть! Я считаю, что ты свое платье нашла.

— А ты свое?

— В смысле?

— Ты их даже не смотришь, и тем не менее… когда вы там дату назначили?

— Не назначили, еще прикидываем. У меня тьма времени.

— Карина, что происходит? — резко обернулась Лариса. — Ты вообще замуж собираешься? Я понимаю, что у тебя вечная личная драма на почве одного и того же, но если ты все для себя решила, то пора жить дальше. Вит классный парень.

— Да.

— И за этого классного парня ты выходишь за него замуж. Самое время вскочить на ноги, начать прыгать и хлопать в ладоши! — И она, к ужасу продавцов, изобразила нечто подобное прямо в этом самом длинном наряде.

— Лар, ты не права. Я рада, что выхожу за Вита, честно. Но мне нужно некоторое время на осознание. Как бы ни была хороша приживленная рука, смириться с тем, что свою ты потерял не так-то просто… — Лариса выглядела так, будто я повергла ее этими словами в глубочайший шок. — Дурацкое сравнение.

— Намного хуже. Он тебе не рука. И знаешь что? Вот. Ты обязана это примерить. — Я ошарашенно уставилась на груду шифона, шелка, атласа и кружева ручной работы, которая так отвратительно смотрелась на Ларисе.

— Я обручилась несколько дней назад, Лар! — вздохнула я. — И вообще не впервые. Прошлое мое обручение закончилось одной смертью и одной реанимацией!

— А, так вот на что ты уповаешь, — фыркнула подруга.

— Я тебя умоляю! — закатила я глаза, забирая ткань. — Просто у меня теперь своего рода психологический барьер.

— Это байки психотерапевтов, которые жаждут содрать с нас деньги. Не придуривайся

— Он существует! — огрызнулась я и задернула за собой шторку.

Влезть в платье было трудно, застегнуть все пуговицы многослойного наряда даже продавцам удалось только с третьей попытки. Но результат почему-то стоил ожиданий. Это было типичное белое платье, кружевное и тяжелое, такое же глупое, как все остальные, но меня оно превратило в нечто почти комически романтичное. В… невесту? Это зрелище меня и пугало и завораживало. Я даже вынуждена была опереться руками по обе стороны зеркала и попытаться

подавить приступ панический атаки. Мое лицо по цвету почти сравнялось с тканью. Что я делала? Что. Я. Делала?! Я выходила замуж. Обратной дороги не будет. Никогда. Я буду вынуждена воевать со своим прошлым каждый день. И делать это лучше, чем мама или Женя Ливанова.

Я стояла в примерочной, теперь уже в одиночестве, в свадебном платье, но смотрела не на него, а на свои обнаженные ключицы и руки… Я не могла понять, почему мне так плохо, почему все неправильно. И вдруг дошло!

— А можно мне ножницы? — крикнула я.

В скором времени несчастные продавщицы опасливо протянули мне упомянутый предмет. Они боялись, что я начну резать ткань или себя? Кажется, они окончательно уверовали в наши с Ларой странности. Но я просунула лезвие под ленту, окольцовывавшую запястье и, прежде чем успела передумать, перерезала ее одним движением. Маленькая синяя змейка скользнула по складкам платья и замерла у моих ног. Не знаю почему, но дышать стало чуточку легче. Я не могла ничего поделать ни с собой, ни со своими воспоминаниями, но от этого странного бессмысленного символа принадлежности избавилась. Баста. На пыльный чердак, пусть правнуки после смерти найдут древний потрепанный ларец с кучей странных символических вещей и подивятся, а мне все это больше ни к чему.

— Карина, ты там жива?

— Иду!

Голос Ларисы вернул меня к реальности, и я снова смогла двигаться. Страх отступил. Сказочная принцесса, которую зачем-то транслировало зеркало, вернулась. И, повинуясь внутреннему порыву, я распустила волосы и вышла из примерочной. Я будто сошла со свадебного каталога, для которых снимают тринадцатилетних моделей. Во всяким случае выглядела я такой же хрупкой, юной и эфемерной. И все присутствующие посетители заахали от изумления. А я не чувствовала ничего подобного. Как я уже говорила, снаружи все прекрасно очень часто, но что внутри никто не знает. Мы с детства учимся скрывать истинные эмоции, и кто преуспевает в этом больше других, всю жизнь почивает на лаврах. И если мне удастся запереть разрывающуюся на части от боли, обиды и бессилия часть себя, я сумею построить счастье. Может, через годы, принятие бы и пришло, но тогда я ничего не могла с собой поделать.

— Купи это платье, — потрясенно проговорила Лара, возвращая мне часть уверенности в себе. — В нем все твое.

К сожалению, ничего своего я в нем не чувствовала. Тряпка как тряпка. Еще и ткань отвратительная. Это платье льнуло ко мне, а не наоборот.

Придя домой, я разложила его на диване, а сама села на подлокотник и стала на него смотреть. Вместе с этим платьем в моей квартире поселился призрак… свадьбы и пугающего будущего. Если раньше брак был делом отдаленным, то теперь превратился в дело почти решенное. Мне нужно было привыкнуть. И смириться. Я собиралась оставить наряд прямо тут, в гостиной, чтобы привыкнуть, чтобы перестать бояться.

За двенадцать дней до…

— А это помнишь? — спрашивала меня мама, показывая фото. Мы обе сидели на полу среди тучи старых снимков. Вит уехал сегодня, и мы с мамой дружно решили забыть о свадьбе. На время. Наверное, отвлечься нужно было не только мне, но и ей. Мы обе боялись. В конце концов ее брак сложился далеко не идеально. — Тебе скоро двадцать четыре. И ты выходишь замуж. Моя маленькая дочка выходит замуж!

— Мама, ты вышла замуж в восемнадцать! Так что я вовсе не маленькая, — закатила я глаза.