Дневник
Шрифт:
Детектив Стилтон спрашивает:
— Что вы можете мне сказать об отце Питера?
— Ну, — говорит Мисти. — Он — питьевой фонтанчик.
Детектив поднимает на нее взгляд. Брови сведены. Складочные мышцы в работе.
Грэйс Уилмот выбросила кучу денег на изящный медный питьевой фонтанчик в память Гэрроу. Он на улице Акаций, на ее перекрестке с Центральной авеню, у гостиницы, рассказывает ему Мисти. А пепел Гэрроу они развеяли на церемонии на Уэйтензийском мысу.
Детектив Стилтон
Спиртовым тампоном Мисти начисто протирает кожу у соска Питера.
Мисти снимает с его головы наушники и берет его лицо в руки, пристраивая на подушках так, чтобы он смотрел в потолок. Мисти отцепляет с кофты желтую круглую брошь.
Нижняя отметка, которую можно получить по шкале комы Глазго — это три. Это значит, что ты никогда не шевелишься, не говоришь, не моргаешь. Что тебе ни говори и ни делай. Ты не реагируешь.
В брошке открывается стальная булавка длиной с мизинец, и Мисти полирует эту булавку спиртовым тампоном.
Ручка детектива Стилтона останавливается, не отрываясь от страницы блокнота, и он спрашивает:
— Ваша дочь хоть иногда наведывается?
А Мисти мотает головой.
— А его мать?
А Мисти отзывается:
— Моя дочь почти все время проводит с бабушкой, — Мисти берет булавку, чистую и полированную до блеска. — Они ходят на домашние распродажи, — продолжает Мисти. — Моя свекровь работает в фирме, которая разыскивает фарфоровые предметы для людей, у которых в сервизе недостача.
Мисти отклеивает пластырь с Питеровых глаз.
С твоих глаз.
Мисти при помощи больших пальцев держит веки поднятыми и склоняется близко к его лицу, с криком:
— Питер!
Мисти кричит:
— Как на самом деле умер твой отец?
Брызги ее слюны усеивают его глаза со зрачками различного размера, и Мисти орет:
— Ты состоишь в неонацистской экотеррористической банде?
Оглянувшись на детектива Стилтона, Мисти кричит:
— Ты выбираешься каждую ночь поджигать дома?
Мисти орет:
— Ты обсос?
Океаническое Объединение Борьбы за Свободу.
Стилтон складывает руки и роняет на грудь подбородок, наблюдая за ней исподлобья. Мышцы orbicularis oris у его губ сжимают рот в тонкую полоску. Мышца frontalis поднимает его брови, и лоб собирается в три складки от виска к виску. В морщины, которых до этого не было.
Мисти вцепляется рукой в Питеров сосок, и тянет его, далеко вытягивая за кончик.
Другой рукой Мисти вонзает булавку. Потом вытаскивает булавку наружу.
Кардиограф издает «бип» раз за разом, не ускоряясь и не замедляясь ни на миг.
Мисти зовет:
— Питер, дорогой? Ты чувствуешь? — и снова Мисти вонзает булавку.
Чтобы каждый раз ощущать свежую боль.
Просто чтоб ты знал — рубцовой ткани столько, что булавку проталкивать трудно, как сквозь тракторную покрышку. Кожа соска тянется веками, пока булавка выскакивает с другой стороны.
Мисти кричит:
— Зачем ты убил себя?
Зрачки Питера пялятся в потолок, один — широко распахнут, второй — как ушко булавки.
Потом пара рук обхватывает ее сзади. Детектив Стилтон. Они тянут ее прочь. С ее криком:
— На хер ты притащил меня сюда?
Стилтон оттаскивает ее, и булавка, которую сжимает Мисти, вынимается мало-помалу, пока не оказывается на свободе. С ее криком:
— На хер ты сделал мне ребенка?
28 июля — Новолуние
С ПЕРВОЙ ПАЧКОЙ противозачаточных таблеток Мисти Питер намухлевал. Он заменил их на конфетки в корице. Следующую пачку он попросту спустил в унитаз.
Ты спустил в унитаз. Нечаянно, сказал ты.
После этого студенческая поликлиника не стала продлевать ее рецепт на следующие тридцать дней. Ей поставили диафрагму, — и неделей позже Мисти обнаружила дырочку, проколотую в ней по центру. Подняла ее против окна, продемонстрировав Питеру, а тот сказал:
— Эти штуки вечно не служат.
Мисти возразила, мол, только что ей обзавелась.
— Они изнашиваются, — сказал он.
Мисти ответила, что член у него не настолько велик, чтобы ткнуть ее в шейку матки и пробить дырку в диафрагме.
Член у тебя не настолько велик.
После этого у Мисти стало постоянно заканчиваться спермицидное мыло. Оно дорого ей стоило. Каждый флакон. Мисти пользовалась им, пожалуй, один раз — а потом обнаруживала, что он пуст. Спустя несколько флаконов, в один прекрасный день, Мисти вышла из ванной и спросила Питера — трогал ли он ее мыло?
Питер смотрел свои мыльные оперы, где у всех женщин были такие узенькие талии, словно их скрутили, как выжимают мокрые тряпки. Они таскали туда-сюда гигантские груди на палочках спагетти. С глазами, измазанными блеском, они, по идее, были врачами и адвокатами.
Питер сказал:
— Вот, — и полез к шее обеими руками. Потянул что-то из-под ворота черной футболки, и вытащил это наружу. Это оказалось мерцающее ожерелье из розовых поддельных самоцветов, пряди ледяного розового, все из розовых вспышек и искорок. И он сказал:
— Хочешь?
А Мисти застыла дура дурой, как его мексиканские девки. Она могла лишь взять концы ожерелья в руки. В зеркале в ванной оно засверкало на ее коже. Разглядывая ожерелье в зеркало, касаясь его, Мисти слышала испанский лепет из соседней комнаты.