Дневники 1870-1911 гг.
Шрифт:
Но, разумеется, ничего не выйдет. «Под вашим руководством». Кто-нибудь молодой на моем месте уши бы развесил. Чуть не в Православие просится. Но тщетны надежды на принятие истины всеми такими. На дешевое сочувствие у них душевных сил хватает, а смело и решительно переступить порог, отделяющий их от сознаваемой ими истины, нога не поднимается, гордости еще много у них, епископалов, мешающей им стряхнуть неправду и покориться истине.
Часа в три пришел Mr. Andre сдать три ящика с пожертвованиями Александро-Невской Лавры для военнопленных: книги и священные предметы. <...>
30 июня (13 июля) 1905. Четверг
Приведение в порядок статистических листов (кейкёохёо*)
Между сим делом осмотр покрова и ящика, посылаемых купцом Минамидани Сеибеи губернатору Санкт-Петербурга господину Зиновьеву в память сына его Александра, убитого сыном Сеибеи'я в мае прошедшего года. Покров превосходно вышитый золотом: на белом поле два свирепых льва, кругом цветы. Ящик, в котором помещается покров, и во всю величину его, превосходно лакированный. На покрове надпись, шитая золотом, что он «в память Александра Зиновьева». При этом ящике с покровом — небольшой ящик с «макимоно»*, в котором должно быть описание обстоятельств. Приносил показать Минамидани-сын, убивший, но и сам имеющий рану от Зиновьева; пуля от его револьвера до сих пор в теле Минамидани и мешает ему ходить и двигаться скоро, больно тогда; она где-то в груди. Я советовал попросить кого-нибудь из наших перевести «макимоно», а я поправлю; все же послать к Зиновьеву-отцу чрез Французского Посланника. <...>
1 (14) июля 1905. Пятница
Утром в 7 часу Женская школа приходила прощаться: отправляются в Тоносава на каникулы, человек 25 учениц и учительниц.
Целый день выслушивание отчетов священников, пришедших на Собор. Выслушал только 6 человек. Батюшки с развитым красноречием плодят речи до пресыщения. Нового, однако, почти ничего не узнал <...>
2 (15) июля 1905. Суббота
Выслушивание остальных священников. Всех из провинции собралось ныне только 9 доселе, почти все — старики.
Военнопленные 5-го двора в Хаматера, порт-артурцы, прислали 110 ен пожертвования на Церковь. Бедные! Столько жертвуют для Бога, забывая свои нужды! Даже стеснительно принимать, жаль их, но как же и отказать? Вознагради их, Господи, душевным утешением!
После Всенощной была исповедь священников.
3 (16) июля 1905. Воскресенье
<...> Наказывает Бог Россию, то есть отступил от нее, потому что она отступила от Него. Что за дикое неистовство атеизма, злей^пей вражды на Православие и всякой умственной и нравственной мерзости теперь в русской литературе и в русской жизни! Адский мрак окутал Россию, и отчаяние берет, настанет ли когда просвет? Способны ли мы к исторической жизни? Без Бога, без нравственности, без патриотизма народ не может самостоятельно существовать. А в России, судя по ее мерзкой не только светской, но и духовной литературе, совсем гаснет вера в личного Бога, в бессмертие души; гнилой труп она по нравствен-ности, в грязного скота почти вся превратилась, не только над патриотизмом, но над всяким напоминанием о нем издевается.
Мерзкая, проклятая, оскотинившаяся, озверевшая интеллигенция в ад тянет и простой, грубый и невежественный народ. Бичуется ныне Россия. Опозорена, обесславлена, ограблена; но разве же это отрезвляет ее? Сатанический хохот радости этому из конца в конец раздается по ней. Коли собственному позору и гибели смеется, то уже не в когтях ли злого демона она вся? Неистовое безумие обуяло ее, и нет помогающего ей, потому что самое злое неистовство ее — против Бога, самое имя которого она топчет в грязь, богохульством дышат уста ее. Конечно, есть малый остаток добра, но он, видно, до того мал, что не о нем сказано: «Семя свято стояние
4 (17) июля 1905. Понедельник
Ночью помер в университетском госпитале катехизатор Николай Явата, давно уже заболевший ужасною болезнью — суживанием глотки, почти совсем лишившей его возможности питаться.
Священники сегодня держат свой «найквай»*, предварительное пред Собором частное совещание.
Послал в Мацуяма одну тысячу ен из двух, пожертвованных американским благотворительным обществом; на белье, платье и прочие нужды наших больных в госпитале будет употреблена.
5 (18 июля) 1905. Вторник
С 8 часов было в Соборе отпевание катехизатора Николая Явата; четыре иерея со мной отпели его.
С 10 часов начался Собор наш. Всего 15 человек на нем заседало: 9 священников, собравшихся из провинции, 5 здешних и я. До 12 часов в Крестовой церкви ценили состояние Церкви, число служащих, решили кое-что о священниках. С 2 часов делали распределение катехизаторов, заседая в большой красной комнате наверху.
6 (19) июля 1905. Среда
Распределение катехизаторов прочитано, кое-что переменено. С 10 часов вошли в церковь, где распределение опять было прочитано и утверждено. Затем о. Иоанн Оно сказал поочередно сущность всех «икен»* — предложений, присланных Собору; ничто из них не было принято. К 12 часам соборные дела все кончились. Пропето было «Достойно», и я сделал отпуст. Речи никакой не говорил, только при открытии Собора сказал краткую речь. В рутину обратилось это дело, вдохновения не чувствуется, особенно при таком маленьком Соборе и при таких грустных обстоятельствах.
7 (20) июля 1905. Четверг
Послесоборные дела. Чтение корректуры Евангелия, печатаемого для военнопленных. Отпуск учеников Семинарии в Босиу на каникулы; 15 человек осталось и отправлены туда; при них повар и слуга; за их помещение там 10 ен в месяц.
9 (22) июля 1905. Суббота
Утром является о. Борис Ямамура и говорит:
— Ошиблись в распределении. И. Синовара и не думал проситься о переводе его из Мидзусава, а мы на частном собрании приняли, что он просился. Он обиделся, когда я уведомил его, что он переведен. Нельзя ли его оставить в Мидзусава?
— Посоветуйтесь со священниками, как это сделать.
Через час приходит он вместе с о. И. Оно, и приносят они целый лист надуманных перемен, уже не одного Синовара касающихся, а мноЬих. Я рассердился и не мог удержаться от горячего выговора им. Так-то они уважают Собор! Сами подрывают его силу и значение. Кто же после этого станет дорожить соборным определением и подчиняться ему, если священники так легкомысленно нарушают его? Только что утверждено в церкви, пред лицом Божьим, и когда часть заседавших уже разошлась, остальные переделывают утвержденное по-своему! И прочее. Синовара оставить на прежнем месте я позволил и еще одну перемену — тоже, все прочее не допустил.
И еще одно легкомыслие — в другом роде. Отец Иоанн Оно- младший, служащий у военнопленных в Хаматера, на днях написал мне, что у него недостает 1300 Азбук неграмотным. Я удивился, однако же послал это количество из вновь напечатанных экземпляров. Сегодня отправлен ящик, и сегодня же получено потом письмо от него, что «Азбуки всем есть из прежде посланных, что он прежде написал по ошибке, а если кто еще будет нуждаться, то он известит». Возись с этим народом!
10 (23) июля 1905. Воскресенье