Шрифт:
1926
<Переславль-Залесский>.
10 Января.Ночью все теплело. В 5 час. понесло сверху, к утру пояснело, и при сильном северном ветре грянул мороз 17°. Мы все-таки ездили в Усолье, конечно, напрасно. Возил Федор Федорыч {1} .
Трактир Маши {2} . Кооперативный трактир не признают: все дороже и хуже, хозяев много, а Маша одна кормит — у нее лучше, все у нее.
У каждого в провинции долгий местный путь жизни
Я считаю деревенской беднотой не тех, у кого нет лошади и коровы, а у кого порваны родственные связи: вот что делает связанным человека в деревне — родня!
Гражданская связь должна бы крестьянину являться как-нибудь в образах его родства, иначе он ничего не понимает и в общегражданском деле стремится обжулить.
Я навстречу всякому признанию готовлю свой вопрос: «А может быть, друзья ошибаются, и на самом деле в писаниях моих нет ничего». Допустив, что действительно нет ничего в прошлом, я оставляю себе надежду на будущее, что вот при настоящих возможностях может быть и мне удастся создать что-нибудь. Впрочем, я не сомневаюсь, что «Черный Араб», до некоторой степени «Никон Староколенный», несколько охотничьих рассказов и 1-я часть «Курымушки» (Голубые бобры) останутся в литературе {3} . Только если подумаешь о Пушкине, Достоевском, Толстом — как это мало!
12 Февраля.Тайна жизни вся скрыта в маленьком семени, было маленькое семя ели <3 нрзб.>на Гремячую гору. Это семя раскрыло теперь все заложенные в него возможности, и по срезу огромного ствола я считаю годовые круги — сколько лет прошло, пока семя в жизни своей доказало истину: нет ничего тайного, что не стало бы явным.
В этом и человеческая, сложная жизнь ничем не отличается от дерева: из нас тот высший человек, кто лучше всех других раскрыл все заложенные в себе самом возможности.
Передо мной те же срезы ствола-человека, был такой писатель Михаил Пришвин. Я считаю годовые отложения его творчества, как он раскрыл себя.
Вчера вечером было совершенно тихо, звездно, но не очень морозило, и это был единственный признак вечером объявленной утром перемены.
Сегодня гудит юг.-зап. ветер, с утра пока холодный, очень даже. Восток — дымится небольшая полоса, потом полоса чистого голубого неба, и по этим широким полосы барашков… На севере и западе что-то заваривается синее. На восходе барашки превратились в огненное море: это огненное море из барашков вообще бывает, надо заметить.
Бесстрастное, умственное время зимы, очень хорошо, когда на этом белом бесстрастии появляются первые признаки
Воронский — дьякон, а служил вместо попа.
После обеда все небо закрылось, стало мягко, ветер продолжается с юго-запада, сильный. На вечерней заре стихает, а ночью опять начинается.
13 Февраля.Говорят: «оглянись на себя!» — да, легко сказать, а поди оглянись, когда у одного такая шея толстая, что голова и не повертывается, и ему это невозможно уже по природе, а у другого так скоро, что когда оглянется, то уже и след простыл, третий бежит сам от себя, как заяц от гончей.
Ветер юго-западный — тепло, но не тает, ветер постепенно слабеет к вечерней заре и потом опять начинается.
Есенинская группа поэтов, да и…
14 Февраля.Или снег, или дождь, или разбушуйся ветер, чтобы ломало деревья, а то серенькое небо, тепленький ветерок, подкисающий снег — тьфу! Просто тьфу такая погода.
К 6-му марта: 1) Сука ощенится. 2) Кончается повесть «Юность» {4} .
В 9–10 ч. повалил снег, и так было до 3-х вечера, после чего снег стал липнуть на лыжи.
Мне 53 года.
14 Февраля.Продолжение. Воображаешь себя, например, сильным, а оказываешься — вот это, о чем я хочу сказать, как себя чувствуешь, когда вдруг сам себе оказываешься…
Е. П. — у нее доброта и злость, ум и глупость проникают друг другу насквозь, как в природе.
Иному, чтобы чувствовать себя свободным, много всего надо, а другой ни в чем не нуждается, только бы руки развязали: на том же самом стуле останется и делать будет то же самое, только бы были руки развязаны…
15 Февраля.Тихо, мягко. Долго луна остается как солнце, но среди дня показывалось и настоящее солнце, к вечеру нависло. И все было тихо.
Замечена 1-я игра черных воронов.
Я ходил с Соловьем по лисьему следу, но мне было не до охоты. Белая пустыня — запомни! — холмы, как волны, не знаешь, куда ухнешь, если пустишь лыжу, глубину не видно, а высота остается назади в пересечении с небом. Овраг с кустарником — спасение, есть мыслью за что уцепиться. Как в море надо быть хорошим пловцом, чтобы сколько-то времени держаться на воде, но все равно, хороший или плохой с голыми руками ничего не сделаешь, и непременно потонешь, точно так же в снегах этих один недолго продержишь мысль в ее полезной работе — мысль расплывается, и сам тонешь. Белый ужас.
Ремизов открытый романтик, но так как наше время чурается романтизма, то для балансу тащит Алексей Михайлович при своей Прекрасной Даме черта на веревке, без черта в наше время нельзя говорить о Прекрасной Даме. Горький такой же романтик, но уже не черта тащит для балансу, а просто какую-то угрюмую сволочь, и притом вполне естественную. Ремизов трудно и неохотно читается, потому что черт мистичен, не всякий человек может взять его взаправду, не у всякого и любителя чертей найдется готовое расположение духа беседовать о них. Но сволочь естественная всем очевидна, и потому Горький читается охотно и всеми.