Дневники 1928-1929
Шрифт:
31 Января.За исключением случайностей, без которых и правила не бывает, можно приготовиться к своей собственной смерти и почти совершенно примириться с ее неизбежностью. Можно постепенно прийти к такому сознанию, что своя смерть явится как бы и своим делом, вроде путешествия: я-то уехал и что-то лишнее оставил после себя, и это лишнее, мне ненужное, люди принимают за меня самого. Но если так хорошо приготовиться к своей собственной смерти, то к смерти любимого человека, ребенка нельзя приготовиться хорошо и совсем нельзя к смерти неизвестного прекрасного существа, которого завтра, может быть, на улице на глазах убьют…
Нахал из нахалов Натан Венгров прислал небрежное приглашение на организационное заседание по делу детского журнала «Еж». Я ничего не ответил и с удивлением увидел в газетах себя в числе сотрудников. Оказалось, под списком сотрудников напечатано: «Привлекаются к участию следующие писатели»… (Стиль «социального приказа»).
<Вырезка из газеты>В журнале «Еж» привлекаются к участию:
Писатели: Акульшин Р., Асеев Н., Бабель И., Белых Г., Бианки В., Богданович С., Будогосская Д., Введенский А., Венгров Н., Горький М., Каверин В., Казин В., Крандиевская Н., Житков Б., Зощенко М., Ильин Н., Маршак С., Мукосеев, Олейников Н., Пантелеев Д., Плавильщиков, Полонская Е., Пришвин М., Пуни И., Слонимский А., Тихонов Н., Толстой А., Федин К., Федорченко С., Хармс Д., Чуковский К., Чуковский Н., Шаронов В., Шварц Е. и др.
Художники:
Бруни Д., Ермолаева В., Ефимова А., Конашевич В., Куприянов Н., Лапшин Н., Лебедев В., Львов А., Митурич П., Пахомов А., Самохвалов А., Сафонова Е., Соколов П., Татлин В., Тырса Н., Цехановский М., Шишмарева Т., Эвенбах Е. и др.
<Вырезка из газеты>«Читатель и писатель
Еженедельник литературы и искусства
В номере:
поправка современного читателя к классикам.
Р. Зах — К юбилею А. С. Серафимовича.
Г. Нерадов — Переоценка классиков.
А. Б. — Литературная Белоруссия.
А. Ефремин — Демьян Бедный.
Сергей Кириллов — Евангелие либерализма.
О. Бескин — Хорошо!
Н. Шугаева — Чистка поэтов.
Гр. Беляков — Степь.
Важно для низового читательского актива — советские писатели.
Страница читателя. Советская общественность и культура. На книжном рынке. Смесь. Цена 10 коп.»
Низовой читательский актив.
Прочитаешь такую фразу, и сколько пережитого встает, как будто был в аду.
3 Февраля.Новый прекрасный солнечный день весны света. Солнце через окно греет.
Остается написать два звена {11} : «Любовь по воздуху» и «Живые ночи», 1-е звено соответствует смерти, второе воскресению, 1-е — неудача, несчастье, 2-е — выход из неудачи, из несчастья, когда несчастье является, как «мера в глубину».
Читал дневник Вырубовой в журнале «Минувшие дни». Григорьев говорит, будто этот дневник поддельный, и что можно даже догадываться, чья работа (Толстой-Щеголев?) Не знаю, если даже и подделано, то с таким знанием «предмета», с таким искусством, что дневник, пожалуй, может поспорить в своем значении с действительным: веришь вполне, что люди были такие. Трагедия их в том, что в царском положении никому нельзя довериться, вокруг людей нет, и это одиночество порождает особенно сильные привязанности в кругу немногих людей (царь, царица, Вырубова, Распутин). И так понятно становится равнодушие царя в последние дни крушения монархии к государству: это что-то внешнее, неважное, «их дело» в сравнении с желанием быть в своей семье, среди любящих лиц. Такое состояние, помню, было у меня, когда я тонул: весь мир вокруг оказался внешним, неважным делом. Так говорит крестьянин, умирая: «домой иду».
Бумажный город, бумагописательство Алпатова означает и мое писательство, которое кончается «наивным реализмом». Воскресение — это перемещение центра из себя во вне себя. Сигналом к этому пусть будут «гуси», и к этим гусям найти соответственное внутреннее поспевание. На этом пути «Ина» как бы вывертывается изнутри и в наружном мире — это (Почка?).
6 Февраля.Сильные морозы (30?), солнечные дни, иней, в полдень капель, ночью звезды.
Дня три-четыре у Кенты началась пустовка, значит, с запозданием больше месяца. Я сижу дома безвыходно с 28 Дек. по сей день (в Москве был 18-го Января) = всего 40 дней.
40-й день безвыходного сиденья в состоянии ни здорового, ни больного. Попробую завтра начать приучать себя к воздуху.
Пишу звено «Любовь по воздуху». Начинаю думать, что ехать никуда не надо, пока не кончу. Можно предвидеть, что к Апрелю закончу все с перепиской. «Любовь по воздуху», скажем, 15 дней + 15 дней — «Живые ночи». Тогда останется в переработку и переписку: 1) брачный полет — 1 1/2 листа, 2) по воздуху — 1 1/2 и «Живые ночи» 1 1/2 — 4 1/2 листа — 140 стр. по маслу.
Но лучше закончить черновик последних звеньев к 1-му Марта, проехаться в Питер, или взять работу в Питер. Посмотрим.
Написано около листа «Любви по воздуху». Выясняется, что надо описать Петербург весной света (напр., утро обогнало, весна света обогнала хозяйств, расчет людей и утром, когда уже было светло, электрические лампочки горели). Второй просвет: все звено будет называться «Живые ночи» и связью будет шпион с кедровыми орехами: он преследует Алпатова на Волково кладбище, и когда Алпатов молится, тот за ним наблюдает. После того молитва (любовь по воздуху)… И живые ночи.
Что лучше, делать людям добро или красоту? Если делать добро, люди долго этому не верят и долго платят злом, за добро надо быть готовым принять зло от людей. Красота сама за себя часто расплачивается смертью, чтобы создавать красоту, надо быть готовым к смерти, но зато за красотой все идут, не помня зла. Я бы выбирал себе красоту, красоту со всей ее роскошью… Если сеять добро, люди не верят ему, за каждое зерно добра отвечают зерном зла, — так что сеятель добра должен быть готовым за все посеянное им добро собрать себе урожай зла. Мрачной представляется мне жизнь в одном добре, но не стоило бы жить, если бы еще возле добра не было бы на земле красоты. Правда, чтобы создавать красоту, надо быть всегда готовым к погибели, но зато, если удастся, за красотой все люди идут, не помня зла и добра. Будь что будет, друг мой, выбираю себе красоту в самой скромной должности хранителя ризы земли.