Дневники 1932-1947 гг
Шрифт:
— Поздравляю, Главный маршал.
— Вы шутите, Бронтман?
— Серьезно.
— Вот тут у меня маршал Астахов, маршал Скрипко, генерал-полковник Гурьянов (его член Военсовета, совсем недавно генерал-майор). Даю Астахова скажите ему.
Подошел Астахов.
— Здравствуйте, т. Бронтман. Спасибо за поздравления. А с чем поздравить Голованова? Ах, вот как! А то он нас поздравляет, а про себя не говорит.
— С вас магарыч, т. маршал.
— Хотите авиабензином? Или, может быть, смазочными?
В воскресенье проснулся в 4. Чудный, ясный день. Выпил чаю, побрился. В 5 ч. послушал салют в честь Дня Авиации — по приказу т. Сталина били 20 залпов из 224 орудий. Приехали кузины Витя и Дэлка. Только расселись, звонок. Звонит пом. редактора Петепухов.
— Лазарь? Звонил Поспелов с дачи. Едет в редакцию. Просил тебя немедленно разыскать. Оказывается, в 5 ч. были на Красной Площади т. Сталин и другие. Знаешь?
Вот так так! Я позвонил Кокки.
— Ничего не знаю.
— Тебя поздравить? (мы получили Указ о награждении летчиков-испытателей. Орденом Отечественной войны 1-ой степени Владимира, Красного Знамени — Валентина и Костю. Всю семью!)
— Немножко.
— Что ты с ними делаешь (с орденами)?
— Вешаю в шкаф. Заходи, что давно не был?
Позвонил Ляпидевскому. Ничего не знает. Приехал в редакцию. Магид звонил Новикову — тот тоже ничего не знает.
И вдруг узнаю, что секретарь нашего литотдела Польская была на площади. К ней. Действительно. Ехала он на работу. В 4:45, будучи на площади Революции, услышала по радио, что будет салют. Так как никогда не видела пальбы с Красной Площади, то решила посмотреть оттуда. Прошла к углу Исторического музея и ждет. Вдруг видит, что все бегут к центру площади. Пробегает мимо мужчина и говорит: «Что вы стоите, там Сталин!» Побежала. И верно. На правой площадке Сталин, Молотов, Микоян, Маленков и другие. Сталин в шинели, с погонами, в фуражке, очень хорошо выглядит, все время улыбался, шутил. Рядом с ним стоял кто-то усатый, и он обращался к нему, смеялся, разговаривал с ним. Народ подошел к самой решетке, кричал. Ребятишки влезли на ступени мавзолея. Стали махал на приветствия рукой, аплодировал, высоко, по обыкновению, подняв руки. Когда пролетели самолеты, и кончился салют, сошел, и все ушли в заднюю калитку. Было просто, тепло и интимно. Никакой охраны.
Приехал Поспелов. Сразу позвонил Жданову. Тот сказал, что обедали, потом решили пройти на площадь и посмотреть салют. Были Сталин, Молотов, Маленков, Берия, Жданов, Щербаков, Микоян. Надо написать.
В это время позвонил Щербаков. Спросил, знаем ли мы? Да. Сможем ли быстро написать, часам к 9? Да, некоторые наши товарищи были.
— А снимок?
— Нет, не снимали.
— Прохлопали. Эх, вы!
Поспелов извинился. Проверил у присутствующих. Обещал к 9 прислать отчет.
Начали искать снимок. Оказывает, как на грех, никто из фотографов Москвы не снимал салют на площади. Может быть, из москвичей кто-нибудь снял? В таком случае его обязательно должны замести. Я позвонил начальнику московской городской милиции. Нет, не замели, был честный народ. Тьфу-ты!
Сел писать. Написал 200 строк. Собрался с Магидом ехать на вечер ВВС в ЦДКА. И банкет после. Но Ильичев предложил писать в номер передовую: «Неудобно, раз так — давать гражданскую. Напиши — о мужестве и героизме бойцов, особенно летчиков». С горя пошел обедать домой. Только сел — звонок Поспелова.
— Лазарь Константинович, немедленно приходите. Отчет нужно в корне переделать.
Проглотил харч, иду в редакцию.
Отчет вернулся из Кремля.
— Надо убрать все о пребывании т. Сталина на площади. Не делать ее центром. Убрать название самолета Ла-7. Убрать количество пролетевших самолетов.
Было уже 11:30 вечера. Сел работать. К двум часам ночи сдал и передовую и отчет. Газета вышла в 4:30, на полчаса позже срока. Да, я забыл записать, что недели полторы назад позвонил Маленков и очень строго предложил выходить вовремя и прекратить опоздания.
— Когда у вас срок?
— В 4 часа, — ответил Поспелов, впопыхах забыв, что в 4:30.
— Так вот, в 4 и выходите.
И вот уже дней десять выходим в 4–4:30.
А прокол с отчетом понятен. Несколько лет назад был такой же случай. Мы узнали, что т. Сталин вышел из Большого театра и гулял. Написали. Он запретил печатать и сказал, неужели он не имеет права сделать шаг без опубликования в печати.
Наша английская газета в Москве («Moscow news») попросила меня написать ко Дню Авиации о Яковлеве — «с домом, обстановкой» и т. д.
Я позвонил ему, объяснил в чем дело.
— Приезжай!
Был у него 11 августа. Принял очень хорошо, по-старому. Вообще, за последнее время он опять стал заигрывать с газетчиками вовсю — честолюбив до дьявола. Рассказал все, читал своей главной заслугой то, что не пошел по пути увеличения веса истребителей. Потом пошли домой, обедать. Показал пластинки.
— Я меломан. У меня их 500. Страшно люблю Большой театр, особенно «Лебединое озеро». За все время не пропустил ни одного спектакля. Хоть на один акт, а приеду. И Шахурин знает — назначается заседание коллегии с учетом — нет ли этого спектакля. Если в это день заседание какое-нибудь поджимаемся, чтобы не опоздать. Только ты об этом не пиши.
Сталин его очень любит. Яковлев подсчитал, что был у него 62 раза.
Написал. По просьбе Яковлева послал ему посмотреть. Вечером 17-го позвонил мне.
— Превосходно. Никогда ничего лучше о себе не читал. Нельзя или так написать обо мне для советских читателей? Когда вы будете так писать для нас? Сам знаю, что газета наша, но в «Правду» бы…
На фронте своеобразно. У нас резко возросло сопротивление немцев. В день подбивается по 180–290 танков, 60–80 самолетов. Мы вышли к границе Восточной Пруссии, западнее Мигавы — к Балтике, отрезав прибалтийскую группировку. Стремясь вырваться, немцы идут там в наступление. Рьяно. И немножко потеснили. Сегодня сообщено, что мы оставили город Тумукс. Тем самым немцы освободили себе одну (правда, кружную) железку в Пруссию. На юге они пытались сбросить нас с Сандомирского плацдарма через Вислу, но ничего не вышло. Под Варшавой уже 3–4 недели бои в 10–15 км. от города. Пошел, как будто, в ход 2-ой Украинский фронт — в Румынию (у Ясс).
Хорошо идут дела у союзников. С запада они быстро продвигаются к Парижу и находятся от него в 20–30 км. Высадились они и на юге Франции, хорошо идут, встречают мало сопротивления, вчера заняли Тулон.
Я думаю, что быстрые темпы продвижения союзников объясняются несколькими причинами: у немцев там мало сил, они отступают, решив защищаться крепко на свои старых границах, они решили выбрать из двух зол меньшее — пусть лучше союзники войдут в Германию, чем большевики.
Да и сами союзники, видимо, решили действовать энергичнее, боясь опоздать к дележке пирога.