Дневники 1932-1947 гг
Шрифт:
Судя по всему, удар был нанесен внезапно. На севере (в районе Серафимовича, Клетской) оборону держали румыны. Они сразу посыпались. В районе Располинской были окружены четыре румынских дивизии. Одна улизнула, три сдались. Их генералы заявили довольно любопытные вещи (см. об этом и об условиях сдачи в корреспонденциях Лидова в моем архиве). Сейчас бои приняли весьма ожесточенный характер и продвижение замедлилось: в драку вступили немцы.
На Центральном фронте наступление идет медленно и с большим упорством. Тут — сплошные немецкие части и, кроме того, они заранее знали о наступлении. Скрыть было невозможно: удар готовился почти два-три месяца. На этом участке у нас Полевой, Бессуднов, Калашников, едет Шур.
Шур вернулся с Карельского фронта, где был с начала войны. Привез любопытные суждения:
— У нас фронт тихий. Финны до минимума снизили активность. Раньше часто ходили к нам в тыл. Сейчас за лето было всего два случая. Гарнизонов в их тылу не осталось, войска стоят в одном эшелоне. От войны устали, часто не принимают боя, бегут, чего раньше не бывало.
Он удивлен кое-чем в редакции. «У нас на фронте после того, как человек 15–20 раз увидит, что едва не потерял жизнь, он начинает мыслить весьма краеугольно и смело. Должность для него ничего не значит. А тут кое для кого должность — дороже жизни.»
Рассказывает, что получается довольно много писем от жен, сообщающих о том, что они вышли замуж. Действует угнетающе. Одному командиру пишет другая женщина: «Ваша жена сошлась с моим мужем. Он носит Ваши костюмы. Это — подло по отношению к Вам. Она Вас не заслуживает». И в заключение: «Не пришлете ли Вы мне свою карточку, будем друзьями».
Такой же случай с бойцом. Был растяпа. Однако, отличился, стал орденоносцем, командиром. Друзья написали в сельсовет. Ему посоветовали «зазнаться». Сейчас она добивается его, а он — гоголем.
16 декабря.
За последние дни наше наступление в районе Сталинграда и на Центральном фронте несколько замедлилось. Немцы, понимая, чем это угрожает, отбиваются руками, ногами, зубами. Позавчера в сводке по «Юго-западнее Сталинграда» появились давно невиданная формулировка «вклинился» (противник), вчера «потеснил наши части». Немцы пишут о том, что они сами перешли там в наступление. Но сегодняшняя сводка (за 16 декабря) дает уже снова сдвиг. Позиции улучшили, просочившуюся группировку уничтожили, захватили большие трофеи.
С Центрального фронта приехал сегодня Сергей Бессуднов. Рассказывал о боях за ж.д. Ржев-Вязьма. Бои очень тяжелые, потери большие. Вначале наш танковый корпус (частью сил), которым командует старый знакомец Арманд, вместе с кавдивизией перерезал дорогу и вышел на ту сторону, потом танкистов перебросили в другой пункт (ударить с тыла по одному селу), немцы поднажали и расчистили жд. Кавалеристы наши и сейчас ходят по ту сторону, действуют, но и дорога действует: ходит бронепоезд, эшелоны. Борьба сейчас идет за три укрепленных селения, лежащие в 4–6 километрах от дороги. Если вышибем контроль над ж.д. наш.
Полевой вчера сообщил о захвате В. Лук. Пока не даем — нет в сводке.
Вчера было партийное собрание: перевыборы бюро. Раньше было 11 членов, но получилось, что больше половины в бегах (Корнблюм — в Кузбассе, Ровинский — в «Известиях», Рабинович — в Куйбышеве, Кузьмичев — в армии, Калашников — на фронте и т. д.), фактически — на лицо только четверо, из них трое — члены редколлегии (Ильичев, Сиротин, Лазарев), четвертый — Домрачев от секретариата.
Домрачев сделал отчетный доклад. Присутствовало 28 чл. партии и сколько-то кандидатов. Отчитывался за 19 месяцев. Указал, что 25 коммунистов из аппарата редакции ушли в армию (Железнов, Кружков, Кузьмичев, Путин, Верховский, Маляр, Галантер, Печерский, Перекалин и др.). Некоторые из них награждены: Павлов — «Кр. звездой», Маляр — медалью. Когда была запись в народное ополчение, записывались дружно: записались даже Заславский, Тезиков и др. Запись и собрание происходили в полутемноте, в незатемненном конференц-зале. После группа товарищей ушла в истребительный батальон: Верховский, Широков (умер потом от тифа), Джапаридзе (покончил самоубийством). В октябре прошлого года, когда создавались рабочие батальоны — группа правдистов там. В иные дни на комбинат падало до 150–200 зажигалок.
В 6 утра позвонили: почему нет газеты. Обещали ему выйти через полчаса. Вышли в 7:10. Сейчас держим курс на 5 ч. утра, пока — эти дни — выдерживаем.
За последние дни в газете много внимания уделяем сбору средств на строительство танков, самолетов и т. п. Особенное внимание — сбору в деревне. Недаром два приветствия т. Сталина обращены к деревне (колхозникам Тамбовской и Саратовской областей). Там денег — вагоны.
Вчера звонил Марку Шевелеву — нужны были факты для передовой. Он порекомендовал обратиться в его дивизию — Монинскую.
— Да они спят еще. Три часа только.
— Ничего, буди. Скажи — воевать пора!
Странная погода. Вообще зима — мягкая. Но в ночь с 13 на 14 выпал дождь, потом пошел мокрый снег. С 14 на 15 чуть подморозило, со вчера на сегодня — просто ударил мороз градусов подо 20. Москвичи везде ищут печки-буржуйки, топят худо (бумагой, опилками), дома 10–12 градусов. Жестоко лимитируют электроэнергию. Нам дали сначала на квартиру 59 гектоватт в день, сейчас — 9. Вихирева мне рассказывала, что они половину вечеров сидят при свечах, дабы не выйти из лимита. Часто выключают целые кварталы.
26 декабря.
Наступление развивается. Немцы, пытаясь пробиться к своей окруженной Сталинградской группе, подтянули много сил в район Котельниково и ударили оттуда по нам, потеснили. Наши собрались с силами, ответно стукнули, заняли несколько пунктов и теснят дальше. На Юго-Западном дела идут хорошо. Сегодня Лидов сообщил, что начались уличные бои в Миллерово, идут бои за Обливскую. Горит (в переносном смысле) ст. Морозовская — армейская база и штаб немцев. Там трофеев будет без конца. Немцы всерьез обеспокоены, их пресса мямлит о том, что еще немного и русские слишком растянут свои коммуникации, наши же, мол, будут компактнее. Вот к этому-то мы и стремимся!
С Черноморского флота приехал Руднев — переводим его вообще в Ленинград, но пока поедет на Юго-Западный. Туда же перебросили и Цветова (с Брянского). Руднев жалуется.
— Флот господствует, а воевать — не с кем. А авиация бьет, топит корабли.
Погода в Москве, да и в других местах — дрянь. Руднев 12 дней ждал в Тбилиси самолета: Коккинаки неделю сидит в Куйбышеве, не может вылететь в Москву.
Вчера приехал с Калининского фронта Байдуков. Командир штурмовой дивизии. Уламывал его написать в новогодний номер.