Дневники Фаулз
Шрифт:
9 ноября
В учительской Св. Годрика Флетчер пересказывал бредовые идеи тори глупеньким дамочкам; я хотел было вмешаться, начать спорить, но подумал: а какой в этом смысл?
Начинаю понимать тридцатые годы; теперь я мог бы отказаться от многого. Казалось, я возвысился над миром политики. Даже к египетским событиям мог относиться бесстрастно; эмоциональная позиция бестолковых либералов помогла этому.
Но Венгрия не выходит из головы.
Нам никогда не смыть эту кровь.
Выставка Брака — попадаем на нее буквально за час до закрытия. Полно людей, которые явно не
А картины прекрасны; Брак все-таки лучший из всех. Во многом потому, что у него неповторимая крестьянская манера: никаких интеллектуальных выкрутасов, головоломок. Собственное видение вещей, мастерство на грани гениальности. Цвета безупречные, гармоничные; формы мощные, округлые, жаркие, цельные, земные, как женщины Майоля. Его можно назвать вдохновенным сельским художником.
Одна из великих задач искусства — это обретение душевного покоя; главное очарование живописи Брака — не броскость, а обращенность внутрь. Нужно видеть Брака и войти в этот покой. Или, говоря другими словами, его картины не против того, чтобы их видели, они не бросаются в глаза, не требуют внимания — они просто существуют; если захотите, можете их увидеть, но они живут сами по себе, как живут только шедевры (у Пикассо, кстати, таких немного). Думаю, я предпочел бы скорее приобрести картину Брака, чем любую работу любого современного художника.
28 ноября
Холод, зимний холод, и вновь все тот же призрак бедности, личной неудачи — все то же самое. Комфортабельное отопление, деньги на одежду — пусть даже у вас есть самое необходимое, — считаются настоятельной жизненной потребностью, хоть это и не так. У меня есть только старое пальто с капюшоном, оно такое поношенное и потертое, что мне, несмотря на все произошедшие со мной изменения, стыдно его носить. Э. тоже нужно новое пальто. Сегодня отдал ей отложенные на квартиру деньги, чтобы она купила себе обувь. По соседству живет ухоженная приличная дама — всегда в веселом расположении духа, всегда счастлива — от одного ее вида тошнит. И от всего остального тоже. Отвратительная медлительность, с какой я работаю; куча исправлений; Венгрия, Египет; печаль Э. На всем иней, черный иней.
30 ноября
Джон Уилли «Мятеж». Ясный, конкретный, отрывистый, кинематографический стиль. Теперь он не кажется мне удачным. Что хорошо для кино, не подходит для романа — он должен выполнять задачи, с которыми кинематограф (даже потенциально) не может хорошо справиться. Передача умонастроений, описания, мысли, мотивы — это не для кино.
Наша ухоженная соседка пригласила нас на новую игру под названием «скрэббл». Проведение вечера за такой глупейшей игрой говорит о скудости ума — на каждый ход затрачивается три-четыре минуты, очень велик элемент случайности. Соседка потрясающе медлительна, словно воплотившаяся в человека улитка, просто невероятно.
8 декабря
Еще один журнал — «Новый ученый». По мере того как я взрослею, ностальгически всплывает в памяти прежнее желание быть ученым. Впрочем, не знаю — есть прелесть в том, чтобы знать только главные принципы, основы. Обзор с высоты птичьего полета под силу только непрофессионалу, а я по-прежнему считаю, что лучше быть беспристрастным эрудитом, чем блестящим ученым.
В статье о звуке на меня произвел впечатление поток вращающихся капель — в помосте парапетной стенки с бойницами проделывали отверстия, через которые лили масло; неожиданное для меня открытие: помост, оказывается, выступал вперед на манер балкона и шел вокруг основной стены. Вот об этом я прочитал в «Новом ученом», в разделе удивительных вещей и возможностей.
12 декабря
Встреча с Роем — я боялся худшего, но все прошло как нельзя лучше. Около часу мы говорили обиняками, сидя в отделенной перегородкой от остального помещения кабинке (словно в исповедальне, сказал он) старого, почерневшего внутри от никотина паба неподалеку от Бейкер-стрит, но потом он приступил к делу.
Развод состоялся неделю назад. Однако судья неожиданно постановил поделить судебные издержки поровну. Похоже, это больно задело Роя, поколебав его веру в справедливость правосудия. Меня поразило, что наши законы о разводе дают возможность выносить такие прогрессивные решения; Роя же возмутило, что общество не проголосовало, так сказать, обеими руками за него. Тут и открылась причина, по которой мы встретились.
Рой считал, что раз я морально виноват, то должен платить один; подумав, он прибавил не слишком убедительно, что, если я откажусь платить, он сможет задержать получение документов еще на восемнадцать месяцев, а также не будет давать денег на содержание Анны.
Казалось, что уплата судебных издержек имеет для него символическое значение. Если заплачу я — тогда он невиновен. Итак, мы вернулись к изначальной проблеме — чья вина? С этого момента я стал выступать энергичнее и, чтобы предотвратить скандал, постоянно его задабривал. Дело кончилось тем, что мы оказались в кафе, сидели и анализировали его жизнь, исходя из того, что, хотя он и гений, ему приходится жить без любви. Под конец он сказал, что не может вымогать у меня деньги, и потому пойдет вновь советоваться с юристами. Расстались мы добрыми друзьями.
Рой не утратил прежнего обаяния и интереса ко всему (пусть это будет самая жесткая критика), что касалось его самого. Мне было его жаль: ведь он совершенно непредсказуемый человек и в борьбе с внешними обстоятельствами может проявить нелепую мстительность и жестокость, хотя по натуре совсем не такой.
И все же — гора с плеч. Первым порывом было написать письмо родителям и все им рассказать, но тогда пришлось бы все рождественские праздники, и без того кошмарное время, обсуждать мои дела; от этой мысли мороз по коже. Самое грустное (это я осознал, когда письмо уже было написано), что я не имею ни малейшего представления о том, какой будет их реакция — полным пониманием или шоком, за которым последует слепая ярость. Поэтому я решил подождать — возможно, поговорю с ними на Рождество, хотя не уверен, что хватит духу. Отношения с ними для меня слишком болезненны. Я их жалею — пусть они остаются такими, как есть, — но не хочу вечно ощущать их недовольство из-за того, что не оправдал надежд Филбрук-авеню.
Самое ужасное — это отсутствие денег. Каждая неделя — победа, каждые десять фунтов, которые я нахожу, чтобы заплатить за жилье, — из области чуда. Когда нет сбережений, все время живешь на нервах. Рождество я ненавижу больше всего за то, что в эти дни денег нужно больше обычного, а у нас их всегда почему-то еще меньше.
Ненавистное время лицемерия.
Диккенс — до ужаса огромные вводные предложения. Это самый большой его недостаток. Словно сосешь из бутылочки — постоянно останавливаешься и снова начинаешь сосать.