Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная
Шрифт:
Не знаю, как долго я стояла там, но через некоторое время Накт продолжил путь, и я последовала за ним. Мы двигались в глубь храма, все дальше и дальше, и поскольку там не было никаких факелов или свечей, приходилось задерживаться, чтобы привыкнуть к слабому свету.
Так мы добрались до главного святилища — погруженного в кромешную тьму зала со стенами из полированного черного камня. Здесь на пьедестале покоилась ладья Манджет — «барка миллионов лет», символ кругового путешествия, совершаемого Ра.
Как странно, подумала я, что поклонение солнцу осуществляется в месте,
Святилище окружали священные палаты — маленькие помещения, выходившие в коридор. В них совершали обряды. Здесь лик Ра омывали звезды, от чьего имени выступали жрецы, а статую бога ежедневно облачали заново в сотканную на ткацких станках храма ткань.
— Взгляни, богиня.
Накт отступил в сторону, чтобы показать мне алтарь, посвященный моему отцу, мне и Цезариону — в качестве богов, которые в согласии с другими богами оберегают Египет. Наши изваяния в древнеегипетских одеждах высились на резных постаментах, куда ежедневно подносили дары.
Я критически присмотрелась к статуям. С отцом сходство было, а вот моя статуя ничем меня не напоминала. У Цезариона тоже — ничего похожего.
— Великолепная, — промолвил Накт, — здесь ты видишь себя в образе Исиды. Поскольку ты дочь Ра и Исида тоже дочь Ра и твоя богиня-покровительница, мы решили, что это подобающий образ.
Вокруг одной руки Исиды обвивалась змея. Это, по-видимому, ее не беспокоило.
— Здесь содержатся и священные кобры, — пояснил Накт. — Как тебе известно, они являют собой воплощение горящего глаза Атона — разрушительной стихии солнца. Однако священная кобра, богиня Уаджет, защищает Египет. Она окружает корону Нижнего Египта, готовая нанести удар. Для обычных людей ее укус означает смерть, но для избранных, сыновей и дочерей богов, это священный дар. Так начинается бессмертие.
— Укус аспида может отправить нас прямо к богам?
— Да, богиня. Для нас это так. Для остальных — нет. Лишь для тех, кто служит богам или имеет божественную природу.
— У тебя здесь есть священные кобры?
— Верно. Я покажу их позднее.
Потом мы вошли в святая святых. Во всех храмах есть темные алтари с баркой бога, но только в Гелиополисе находится обелиск, покрытый мерцающим листовым золотом: Бенбен, камень, которого коснулся Ра в начале времени и вновь касается каждое утро. Он пребывал в помещении без крыши.
Небо над головой было цвета блестящего голубого фаянса. После сумрачных залов у меня резало глаза. Обелиск ослеплял, золото сверкало, отражая Ра в небесах.
— Это центр мира, — с придыханием произнес Накт.
Легко было ему поверить.
Когда дневная жара еще более усилилась, Накт провел меня в свои покои.
— Мы подождем, пока вырастут тени, — сказал он. — Ты можешь увидеть и свои благовонные кустарники, и все остальное, чем славно наше священное место.
Я растянулась на красивом резном ложе, украшенном львиной головой, с ножками — львиными лапами и даже с длинным хвостом. Я отстраненно взирала на полоски света, павшие на стены из узких окон. Мне требовался отдых, хотя спать я не собиралась…
Однако тяжелый усыпляющий воздух и неспешное течение дня убаюкали меня. Я смотрела на стены и размышляла о том, насколько далек от всего этого мой мир в Александрии. Неужели эти обряды и залы неизменны с самого начала времен? Думы медленно перерастали в сонные грезы.
Древние боги — гневаются ли они на новых богов, ныне обосновавшихся в Египте? Как они относятся к Серапису, богу Птолемеев? Обижаются ли они на Диониса, потеснившего Осириса? И как насчет Афродиты, Марса и Зевса? Здесь, в тишине храма, новые иноземные боги кажутся такими шумными, невоспитанными, назойливыми. Наша богиня Хатор объединяет в себе любовь, радость и музыку, а их Афродита только одно и знает…
Я вздохнула. Ихбоги, нашибоги… Кто я на самом деле? Какие боги мои? В моих жилах нет египетской крови, и все же я — царица Египта.
Я пошевелилась, чувствуя себя взмокшей от пота. Я заснула не вовремя и проснулась — судя по тому, как изменился угол падения солнечных лучей, — ближе к закату.
Я встала, поправила одежду и волосы. В соседней комнате меня дожидался Накт.
— Богиня отдохнула? — спросил он.
— Несомненно, — заверила его я.
— Сейчас Ра ослабел и превратился в Атона. Мы можем выйти наружу, не опасаясь зноя. Он нежно прощается с землей, окрашивая ее в мягкие, нежные тона.
Так и оказалось: цвета снаружи полностью изменились. Песок, который в полдень был ярким, золотисто-белым, теперь приобрел темно-желтый или коричневый оттенок. Стены храма и камни теперь отдавали жар, который впитали ранее. Подул легкий послеполуденный ветерок, сильнее всего ощущавшийся на вершине холма.
— Роща благовоний находится здесь, рядом с полями льна, где мы выращиваем полотно для наших одеяний, — сказал жрец.
Мы покинули огороженную территорию храма и направились в сторону сада, к аккуратным рядам ухоженных кустов.
Я пришла в восторг. Кусты были почти по колено высотой, и их листочки выглядели зелеными и здоровыми.
— О, да они разрослись!
— В первый год им пришлось нелегко, — сказал жрец. — Несколько растений мы потеряли. Говорили, они не могут расти нигде, кроме окрестностей Иерихона. Может быть, они оплакивали разлуку с родиной, свое изгнание. Но потом они пустили корни и вытянулись вверх, и теперь, я надеюсь, можно рассчитывать на то, что они расцветут. Подумать только — они впервые будут цвести не на родной земле!
— Да.
И они принесут нам огромный доход. Маленькая роща в Иерихоне была самым прибыльным местом на земле, клочок земли длиной в пядь приносил состояние. Я вздохнула. Еще один способ сохранить благосостояние Египта. Беда в том, что этих способов никогда не достаточно!
— Я довольна.
Я огляделась по сторонам — все вокруг радовало глаз. Каменный храм словно излучал плодородие, и это убедило меня остаться.
— Да, мы задержимся у вас на ночь, — сказала я, — чтобы завтра увидеть прибытие Ра и лицезреть, как его приветствуют жрецы.