Дневники св. Николая Японского. Том V
Шрифт:
осветит и очистит темных уголков в душе и сколько вообще сотворит нравственного блага!
В промежутках между богослужениями Храм постоянно был наполнен как христианами, старавшимися поближе рассмотреть иконы и весь такой прекрасной работы иконостас, так и любопытствовавшими язычниками. Последним давал объяснение и знакомил их с вероучением, указывая на иконы, назначенный для того благочестивый пожилой христианин города Кёото, пожелавший служить Богу именно этим: всегда состоять при открытом Храме и любопытствующих посетителей из язычников знакомить с Христианским вероучением, иллюстрируя свои слова указанием на святые иконы, в полном составе которых на иконостасе выражены самые важные догматы Православной Христианской Веры. Нужно еще заметить, что иконы сами по себе привлекают всех своим высоким художественным исполнением, а христиан, кроме того, своим истинно церковным характером. Некоторые из них, как храмовая праздничная икона Благовещения Пресвятой Богородицы, главные иконостасные — Спасителя и Божьей Матери, иконы Святителей Николая и Иннокентия — так прекрасны, что взор не хочет оторваться от них; и тут–то
28 апреля/11 мая 1903. Понедельник. В Кёото.
Пред Литургией положен на жертвенник Синодик, в который внесены имена всех известных нам благотворителей и жертвователей, содействовавших построению и украшению Святого Кёотского Храма для всегдашнего поминовения их на проскомидиях.
С девяти часов началась Литургия, отслуженная соборне Епископом с тремя иереями. Четвертый, лучший из наших проповедников, о. Иоанн Оно, вместо запричастного сказал слово о важности настоящего торжества, о необходимости Храма для христиан и о том, как пользоваться им для душевного спасения. Храм почти так же, как вчера, наполнен был христианами и нехристианами. По окончании Литургии отслужен был Благодарственный молебен, заключившийся молитвою о жертвователях и благотворителях Святого Храма сего и многолетием им.
Снята была фотографическая группа собравшихся священнослужителей, проповедников, певчих и некоторых представителей Церквей.
После обеда мы с о. Мии сделали визиты: начальнику соседней школы, чтобы поблагодарить его за одолжение залы для угощения; Bishop’y Partridge’у, принявшему очень любезно, рассказавшему, между прочим, как старокатолический епископ в Америке В: [пропуск у автора], приглашенный в один город освятить Церковь, приехал, освятил и подал счет за это в три тысячи долларов; другому американскому Bishop’y Williams’y, которого не застали дома, Reverend’y Паттону, которого тоже не нашли. Этот Patton — именно тот, который в Мива хотел стащить одно наше христианское семейство, что мы с о. Мии, однако, не дали ему сделать.
С семи часов началась в Церкви проповедь для язычников и продолжалась почти до десяти. Слушателей было человек двести кроме христиан. Сначала говорил, больше часа, оосакский катихизатор, Фома Танака, на тему «Отношение нравственности к религии». Говорил красноречиво и убедительно, только слишком многословно и в иных местах не в меру резко обличительно, что едва ли убеждающим образом может действовать на язычников. За ним я сказал самое необходимое в первый раз слушающим язычникам: о Боге Триедином, о сотворении мира и человека, о грехопадении, о необходимости искупления и о том, что, кроме Бога, никто не может спасти человека, и что Бог спасает его, ставши Богочеловеком, и так далее. Речь продолжалась час и три четверти, слушатели были очень внимательны; видно, что именно за такою, то есть чисто религиозною, проповедью они приходят, а им часто не дают ее, то есть проповедник уклоняется в сторону, говорит Бог весть о чем, только не о Боге—Творце и Искупителе; приходят за хлебом, а им дают камень. Отчасти такова была проповедь Танака. Особенно молодые катихизаторы страдают этим недостатком — уклонением в сторону от единого на потребу — в область физики, истории, этики и тому подобного; ну и бесплодны оттого: слушатель, пришедши раз, в другой раз не завернет.
29 апреля/12 мая 1903. Вторник. В Кёото.
Катихизаторам ведения о. Симеона Мии, которых всего вне Кёото трое, обещаны были дорожные в Кёото на освящение и обратно; прочие же должны были прийти за свой счет, кто пожелает, им только трехдневное содержание в Кёото обещано было от меня, по 65 сен в сутки, в гостинице. Но, выдавая первым дорожные, пожалел я и последних и дал им, каждому, половинные, в один конец. После произведенных за угощения уплат, раздачи прибывшим из Токио певчим и другим на обратный путь, и всем по 3 ены на посещение выставки о Оосака, это до такой крайности истощило мой кошелек, что я должен был отправиться в Банк Мицуи просить в долг, где без затруднения и одолжили, сколько просил, под простую расписку.
Кёотские христиане на свой счет устроили прогулку всем катихизаторам и певчим: запасшись ящиками с обедом (бентоо), отправились по железной дороге в Камеока, оттуда на лодках, по быстрому течению реки, спустились в Кёото до Арасияма, и гуляли по берегу. Говорят, было очень весело; пели молитвы и народный гимн.
Мы с о. Симеоном посетили архитектора Мацумура, которого, впрочем, не застали дома; заехали по дороге к о. Иоанну Оно, который, служа в Оосака и имея там прекрасное помещение в церковном доме, находит еще нужным иметь квартиру в Кёото — «для здоровья–де» (правильнее — для лени и барства).
Так как в Токио мне прислан был из казенного комитета билет на
Поехали за город взглянуть на «Кацура–рикиу» — дворец в другом роде, отличающийся скромностью и простотою, как и подобало местам резиденций Микадо в период процветания сёогунской власти. Но сад с озером здесь прелестный.
Вечером, с семи часов, в Храме была проповедь. Слушателей собралось человек до ста. Говорил сначала молодой проповедник из Вакаяма, Тимофей Ирино, и говорил именно так, как не следует: целый час твердил о «Ямато тамасии», что, мол, гордиться ею не должно, что и у других народов есть своя «Ямато тамасии», что она имеет недостатки и прочее все в том же роде; через каждые два–три слова «Ямато тамасии» летела у него с языка. Я потерял всякое терпение слушать эту болтовню, могущую только раздражать слушателей, так как он в глаза ругал их, и два раза посылал о. Мии тихонько остановить его, но поток еще долго лился. Зато потом, когда вышли из Церкви, я пред всеми катихизаторами сделал ему выговор. После него говорили Петр Исикава и Василий Таде — более содержательно и полезно, но у первого слишком длинны были подобия, второй уклонялся в стороны, например, в излишне многословный разбор возражений, вроде «зачем нам проповедь из России» и подобное. В заключение о. Петр Сибаяма, священник из Нагоя, протанцевал словом и руками (иначе не могу выразиться) — так он живо и манерно лил свою речь и так быстро жестикулировал руками. Слушатели едва ли уловили смысл говоренного им — слишком уж быстро и безостановочно все лилось. Ему я тоже сделал после замечание, чтобы «говорил проповедь не как внушает ему очень подвижная и живая его натура, а как требует польза слушателей; иначе вотще пропадает его же труд». Проповедь его сегодня была очень содержательна, а из нее едва ли малая крупица запала в понимание слушателей… Мое имя как проповедника не стояло сегодня на выставленных на улице крупных объявлениях о проповеди; но жаль мне стало слушателей — с таким вниманием они битых два часа сидели и слушали или малополезное, или малопонятное для них. Потому, когда кончил о. Сибаяма, я стал у стола и тоже произнес проповедь, стараясь как можно быть понятней и полезней слушающим. Еще час просидели они с неразвлекаемым вниманием. Я начал словами: «Отец Небесный невидимым прикосновением тронул ваши сердца и побудил прийти сюда». Кончил словами: «Итак, дорожите любовным зовом Отца Небесного; не перестаньте приходить сюда за полным познанием Его Воли и озарением ваших душ Его Благодатию». Между слушателями были богатые купцы, учителя школ и врачи.
Так как мне завтра утром нужно отправиться в Оосака и оттуда вечером в Токио, то, вышедши из Церкви после разговора с проповедниками и священниками, я попрощался со всеми ими. Большая часть их, впрочем, равно как почти все христиане, разошлась еще раньше.
30 апреля/13 мая 1903. Среда.
Из Кёото в Оосака, оттуда в путь в Токио.
Возблагодаривши Бога за такое благоуспешное и радостное освящение Храма, помолившись еще раз в нем и простившись со всеми, я отправился, в сопровождении о. Симеона Мии, в восьмом часу утра на станцию и оттуда с первым случившимся поездом в Оосака. Там, оставивши чемодан в церковном доме и переодевшись, мы отправились прежде всего посетить лежащего в больнице о. Павла Косуги. Видимо, злая чахотка доедает его, едва ли долго проживет. Утешив его, насколько возможно, мы отправились затем на Выставку. Погода, так благоприятствовавшая нам, пока мы совершали дело Божие, к мирскому нашему поведению отнеслась сурово: лишь только мы вступили на землю выставки, как пошел дождь и продолжался весь день. Бывший уже на Выставке прежде о. Сергий Судзуки сопровождал нас с о. Мии в качестве руководителя. Кое–что посмотрели в здании производств (коогёо), прошли по машинному зданию, более подробно осмотрели здание искусств, пошли в зверинец посмотреть двух молодых слонов, превосходного льва, страдальчески метавшегося по клетке, львицу, сонно зевающую, тигра, леопардов и прочее; затем уехали в Сакаи, где с большим удовольствием рассматривали живых морских обитателей в превосходно устроенном аквариуме; к сожалению, дождь мешал рассмотреть аквариум наружный. Видели также чучело огромнейшего дельфина в шалаше на берегу моря. Пообедав в гостинице японской пищей и втридорога заплатив за это, мы под неперестающим дождем вернулись домой, в церковный дом; повидавшись здесь с несколькими собравшимися братьями и сестрами, большая часть которых были тоокейские, завернувшие сюда для осмотра выставки, и напившись чаю, мы с о. Мии в сопровождении о. Сергия отправились на станцию железной дороги, откуда скорым поездом в 7 часов 10 минут я отправился в Токио, а о. Мии с следующим поездом должен был отправиться в Кёото, где и сегодняшний вечер в Храме должна производиться проповедь заранее назначенными для того проповедниками.
1/14 мая 1903. Четверг. Токио.
В одиннадцатом часу утра был уже у себя дома на Суругадае. Нашел на столе между другими письмо о. Вениамина вместе со списком церковных вещей, сданных на хранение нагасакскому консулу князю Гагарину, и с подписью князя, что вещи им приняты. Значит, мне остается только послать ему дорожные в Россию.
Послал в банк Мицуи чек на 250 ен в уплату долга в контору сего банка в Кёото и получил мою расписку, уже высланную оттуда.