Дневники св. Николая Японского. Том V

Японский Николай

Голова и горло еще болят, но до того надоело четыре дня благодаря этой глупой болезни сидеть в комнате, что я вопреки предостережению доктора отправился ко всенощной; не участвовал в служении, но к завтрашней Литургии готовился; если горлу не будет хуже, то стану служить. Слишком обидно было бы в два большие церковные праздника и в наш Новый Год не помолиться пред Престолом Божиим.

Серо, буднично, как–то совсем не радостно наступает новый год, да еще завершающий собою девятнадцатое столетие!

Вероятно, принесет обычную сутолоку — вечное корпение над переводом, вечную

жажду чего–нибудь доброго по Церкви, вечное томление, что нет ничего такого — все и всегда так вяло; служащие — не усердны (и сам же первый, по всему этому), язычники к проповеди глухи. — Впрочем, то же, что выше: переделать все это так, как мы желали бы, не по нашим силам. Итак, да будет воля Божия!.. Бодро вперед!

1900 год

1/13 января 1900. Суббота.

С помощью Божиею участвовал в соборном совершении Литургии, но иногда голос изменял в возгласах, следствием чего было разнение певчих; так «призри с небес, Боже», вопреки собственному желанию, вдруг сказал таким низким и слабым голосом, что певчие стали в тупик, не зная, как петь «Святый Боже», и провезли что–то такое неудобопонятное и безобразное, что Собор никогда доселе такой какофонии не слышал; произошло это и потому, что регента Обара, за болезнью, не было. Вернувшись после службы в теплую комнату, к поздравителям не выходил, а оные пили чай в бывшей «Синкайкёку».

Часа в два пришел с поздравлением о. Сергий Глебов и рассказал, что был в Иокохаме у еврейки, желающей креститься; по его соображениям, вера у нее совсем в стороне; главное же — хочет уйти от мужа; с Мериновым она, кажется, в очень интимных отношениях; живут вместе, хотя Меринов говорил мне, что живет на своем пароходе; вообще, речи у них во многом другие о. Сергию, чем мне. Я поручил о. Сергию это дело, и он охотно взял его.

Потом пришел с визитом студент Спальвин, с которым об японском языке проговорили часа два.

В шестом часу были: американский епископ McKim, Bishop Elect of Kyoto Partridge и еще один Reverend. Партридж был двенадцать лет миссионером в Китае; по физиономии очень симпатичный. Скоро будет рукоположение его здесь, в Токио; соберутся для сего восемь англоамериканских епископов. McKim приглашал меня посмотреть. Разумеется, очень интересно будет.

Ко всенощной не пошел, так как простуда усилилась — принял усиленные меры к лечению ее.

2/14 января 1900. Воскресенье.

К Обедне не ходил; целый день сидел в теплой комнате и лечил горло. — Просмотрел много накопившихся пакетиков с газетными вырезками; между прочим, в двух вырезках нашел длиннейшее описание гонения на китайцев во Владивостоке — результат будто бы русской жестокости и бессердечия; это — про недавнюю поверку паспортов у китайцев там и высылку беспаспортных и безхозяйных на родину; везде бы это дело — обычное, о котором и говорить нечего, а у русских — гонение и варварство! Прочие вырезки больше про религиозный билль — толки о нем

газет и разных религиозных общин. В трех–четырех клочках прочитал, что я «отправляюсь в Иокохаму» — это про ту несчастную поездку, вследствие которой вот шесть дней ныне сижу взаперти и ничего путного не могу делать! А ведь сколько дел собирался обломать в эти дни! Расписки служащих Церкви перевести, все счеты свести, донесение написать… Вот так всегда! Коли засучил наперед рукава, знай, что дело на ту пору увернется в сторону. Ладно, поймаем! Шесть дней не Бог весть какая потеря.

3/15 января 1900. Понедельник.

Начались обычные занятия: школы у учащихся, проверка перевода с первой главы Марка у нас с Накаем.

С часу было отпевание Марии Уцимура, богатой христианки из прихода Коодзимаци. Сын ее — Петр, начальник полиции в Ямагата, прибыл на погребение и настоял, чтобы она была погребена по–христиански, тогда как все родные–язычники настаивали на буддийском погребении. Тележек тридцать было с родными в полицейских и разных других мундирах. Отпевание совершили три священника с хором певчих человек двадцать, и на могилу сопроводили в облачениях и с пением.

4/16 января 1900. Вторник.

Утром — перевод Нового Завета, вечером — перевод расписок, так как Накаи отозван был к о. Сергию Глебову на обед; целый день — страдание головною болью и горлом.

5/17 января 1900. Среда.

Тоже страдание в усиленной форме, едва позволившее кончить переводный Новозаветный урок до полудня.

Был, между прочим, старик Давид Кимура из Оказаки; говорил, что все христиане там твердо содержат веру, но новых почти не является, что составляет предмет скорби для катихизатора Василия Таде и для всей тамошней Церкви.

С почтой сегодня получена бумага из Киевской Духовной Академии, что препровождается мне «Диплом на звание Почетного члена Киевской Духовной Академии». Но диплома не получено.

За всенощной был и молитвы вычитал, дай Бог сил завтра служить Литургию и Водосвятие, но на литию и славословие выходить поостерегся; о. Петр Кано первенствовал, так как о. Павел Сато отозван в Иокохаму к больной.

6/18 января 1900. Четверг.

Праздник Богоявления.

Обычное праздничное служение с водоосвящением, на которое у меня едва–едва хватило голоса, по болезни горла. Итак, Рождественские праздники закончились.

Приходящая и исходящая корреспонденция не стоит отметки. Все — «денег дай», или что–либо в этом роде. О. Василию Усуи дано тридцать ен жалованья — больше, чем другим священникам, — и все беспрерывно просит еще. Так как ему уже было отказано, то жена ныне просит; послал пять ен и отказ в дальнейшем; да написано к Михаилу Кометани, церковному старосте в Одавара, возобновить ежемесячный сбор на священника— пять ен, которые, однако, кажется, о. Василий получает.