Дневники сына человеческого, или Хроника Кумранских манускриптов
Шрифт:
Тут же огонь, вовсю плясавший на смолистых поленьях, угас, будто на него выплеснули ушат холодной воды. Головёшки ещё продолжали дымиться, но большого пламени уже не было. Порушаспа медленно принялся чертить в воздухе Кадуцеем какие-то знаки. Так продолжалось недолго.
89
Заимствовано из подлинных источников.
Вдруг огромный сгусток пламени налетел на него откуда-то сверху, охватил всю фигуру, но не смог долго противиться воину, поскольку в правой руке у него был всё тот же Кадуцей. Пламя растеклось по земле, будто пролитая вода, сжигая по пути траву, но вскоре погасло. В центре выгоревшего круга стоял обгоревший до пят Порушаспа. Дагда, увидев это, кинулась к мужу, только не успела добежать даже до края обугленного пятна.
Её муж, как стоял в центре чёрного круга, так и рассыпался внутри его мелким порошком. Не было ничего живого или оставшегося несожжённым, кроме Кадуцея.
Дагда подбежала к тому месту, где только что стоял муж, и закричала так, как могут только женщины, когда на них обрушивается неожиданное и необратимое горе. Говорят, что разлука с живым хуже разлуки с умершим, только Дагда не представляла себя в этом мире без мужа. Может ли день жить без ночи? Может ли птица летать с одним крылом? Женщина упала на колени посреди опалённого круга, потом, отняв ладони от залитого слезами лица, подобрала валяющийся среди пепла волшебный жезл и, держа его перед собой на вытянутой руке, зашагала к ещё дымящемуся костру.
Это ей удалось без особых затруднений, потому как Порушаспа прочитал молитву, уничтожившую силу демона. Правда, в этой неравной битве он погиб сам, но спас сына, благодаря которому должно было наступить большое светлое будущее.
Всё было теперь в руках матери. Дагда сама смутно понимала это и шла к потухшему костру с одной лишь надеждой – найти там сына живым и невредимым. Бог внял мольбам женщины, и через несколько минут мать вытащила из-под зелёных, совсем нетронутых пламенем веток, своего мальчика.
– Сыночек…, – только и смогла произнести бедная женщина, – сыночек…
Мальчик, к её удивлению, крепко спал. И это был единственный случай, когда Арджаспа не помнил своего детства. Видимо, в это время демоны специально усыпили ребёнка, а он, хоть ещё был жив, но убаюканный сладким сном, не мог даже кричать. Только от причитаний матери малютка очнулся и протянул к ней ручонки.
Всё возможно в этом мире, даже такие неожиданные победы. Лишь силы зла не могут смириться с поражением. Проигрывать тоже надо уметь. Но на земле смириться с поражением не способны ни люди, ни демоны, ибо, и те и другие обладают непомерной гордыней, не примиряющей поражения с терпением.
Нахлёстывая демонов семихвостой камчой, словно стадо баранов, гнал их на битву с необычным младенцем сам Ахриман.
– Вы, безрогие ублюдки, – орал на них властитель царства тьмы. – Если не сможете уничтожить будущего Пророка света, то тьмы вам тоже не видать! Я буду вечно пытать вас Божьим светом, истязать так, что никто не сможет больше спокойно и сладостно жить. Поубиваю, скоты безрогие!
Хотя демоны пытались увернуться от гневной руки разгулявшегося владыки, но многие, не выдержав пыток, превращались в жидкую болотную грязь или проливались на землю вонючим кислотным дождём.
А те, что остались ещё в живых, взялись за дело с ещё большим остервенением, чем прежние погибшие братья. Они похитили Арджаспа вновь, только на сей раз утащили его в безводный Мангышлак, где на берегу Каспия у родника пресной воды жили одни скорпионы и змеи. За много десятков километров к этому месту на водопой собирались разные животные и птицы, но никто из хищных не трогал в это время слабых.
Мальчика положили на тропе, где вскорости должно пройти к водопою стадо буйволов. Ребёнок лежал спокойно и посмотрел в сторону, только когда услышал топот тысяч ног, хрипение и рёв надвигающегося стада.
Живую волну, сметающую всё на своём пути, возглавлял огромный вожак, который, завидев на тропе маленького человека, тревожно замычал. Но стадо катилось инертной волной, и остановить его могла только вожделенная вода, до которой оставалось около ста шагов.
Тогда могучий бык, предводитель стада, вырвался вперёд, подскочил к мальчику и остановился над ним, как вкопанный. Остальное стадо протискивалось меж скалами, подступающими к тропе, и предводителем с обеих сторон, но малыш, лежащий под животом вожака, ничуть не пострадал.
Ангелы и на этот раз помогли матери отыскать сына. Она снова взяла его на руки и, затравленно озираясь на безлюдные скалы, понесла ребёнка домой. Дагда уже не знала, что ожидать от князей, правящих этим миром и можно ли надеяться на помощь сил света, но поделать ничего не могла.
Так прошло ещё восемь лет, и, по законам рода Спитама, Арджаспа вступал в пору возмужания, то есть становился юношей и должен будет сменить имя на взрослое – Заратуштра. Дагда по этому случаю решила устроить пир и позвала именитых гостей, уважаемых, в том числе и внушающих страх людям в земле Ариан Вэджа. Первым среди гостей был, конечно, владыка Аркаима, царь Дурансарун со свитой, в которой почётное место занимал придворный маг Бурантарус.
Гости праздновали за обширным столом во дворе дома, а женщины и сама Дагда угощали гостей. После общих поздравлений Владыка Дурансарун поднял глаза на отрока.
– А скажи-ка нам, юный сын священного воина Порушаспы, – обратился царь к мальчику. – Что растёт в поле вокруг Аркаима птицам на радость, но рыбам на погибель. Богатому доставляет почести, а бедному несёт неизгладимый позор. Умершему служит украшением, живому – устрашением?
– Это трава, – не задумываясь, ответил мальчик. – Её льном называют. Ведь лён растёт в поле, где все птицы себе на радость и веселье клюют его зёрна, рыбы на свою погибель попадают в сплетённые из него сети. Любому богатому человеку льняные одежды прибавляют почестей, поскольку только богатые могут носить неприхотливую льняную одежду, а беднякам от льняных лохмотьев кроме позора ожидать нечего, потому что лохмотья носят только самые нищие и неимущие.