Дневники сына человеческого, или Хроника Кумранских манускриптов
Шрифт:
Будущая мать снова почувствовала, как младенец стучит ножками, словно хочет привлечь её внимание. Дагда постаралась не обращать внимания на ползущего к ней монстра и прислушалась к тому, что зарождается внутри неё, что уже получило жизнь, но не имеет ещё возможности выйти из чрева матери.
– Не слушай никого, мама! – раздался голос ребёнка. – Аггелы Сатаны не смогут повредить ни тебе, ни мне, если ты сама не согласишься. Не отдавай им меня. Отдашь – они порвут на кусочки нас обоих!
От этого детского голоса Дагда задрожала, как осиновый лист, обхватила обеими руками ещё не начавший расти живот, и затравленно огляделась по сторонам, ища среди мерзко кишащего моря чудовищ хоть какую-нибудь лазейку. Ведь если Бог не оставил её, то обязательно покажет дорогу к спасению. Дорога всегда есть. И, если не оставляешь надежду, дорога эта будет указана.
Но никакой дороги, тропинки или самой малой стёжки не было. Среди шипящей, смердящей каши, раздался вопль торжества и ненасытные твари, щёлкая челюстями, всё плотнее сжимали своё кольцо наступления. Все они уже предвкушали отхватить кусочек человечинки, ведь на предстоящем пиршестве надо что-то пожевать. А человек – это так вкусно! И не оставалось уже надежды ни на какую помощь, ни на какое спасение.
Казалось, ничто и никто на целом свете не сможет спасти Дагду. Но вдруг в зените раздался пронзительный звук трубы. Копошащиеся внизу чудища замерли, и все как один повернули поганые рожи вверх, к солнечному зениту.
Посмотрела туда и Дагда. Небо над её головой раскололось, и оттуда показался Кадуцей, [86] с вращающимся вокруг сердцевины огненным вихрем, сверлящим пространство и опускающимся на крошечный маковый островок, ещё не захваченный смердящими тварями.
86
Кадуцей – в алхимической символике, тантризме – две змеи, обвивающие крест, древний герметический символ, иллюстрирующий основное положение эфирной физиологии. Восходящие змеиные энергии порождают вихрь, преображающий человека.
Увидев надвигающийся на них небесный символ, чудовища тут же кинулись наутёк, давя, и перепрыгивая друг через друга. Однако из огненного вихря вокруг Кадуцея на землю посыпался огненный дождь, безжалостно сжигающий незваных гостей.
За несколько минут всё было кончено. Дагда не знала, удалось ли кому из чудовищ удрать, да и не до этого ей было. Она осмысливала произнесённые чудищем слова о жертвоприношении. Потом вновь почувствовала под руками, лежащими на животе, биение маленького сердца и… проснулась.
Муж, почивающий рядом, тоже проснулся. Он недовольно смотрел на жену, опять закричавшую во сне. В свете ночника выражение его глаз нельзя было разглядеть, но сердитое сопение не оставляло сомнений. Что делать, мужчина, хоть и добрый, всегда остаётся мужчиной.
– Прости, Порушаспа, я снова разбудила тебя, – первой начала говорить Дагда, чтобы загладить недоброе настроение мужа. – Я должна была тебе раньше сказать, но сама ещё сомневалась. У нас будет ребёнок. Мальчик, как ты хотел, и так хотела я.
Сердитое настроение мужа сразу же испарилось. Он не успел ещё произнести ни слова, а женщина почувствовала исходящую от него волну тепла.
– Мальчик…, – мужчина на секунду замолчал. – Мальчик? А ты уверена?
– Конечно, – улыбнулась Дагда. – Так же, как в том, что ты лежишь рядом, и когда узнал правду, то сразу же перестал сердиться.
– Да, ты права, – согласился Порушаспа. – А почему же ты так кричала? Прошлой ночью было то же самое.
– Очень просто, – стала объяснять Дагда. – Меня мучили плохие сны, потому что их посылали демоны. Они очень не хотят рождения нашего сына, но Бог только что благословил его рождение. Наш сын принесёт в этот мир много хорошего, исполнит много повелений Всевышнего, поэтому нелюди и нечисть всякая очень хотят, чтобы наш мальчик не появился на свет.
Мужчина помолчал немного, осмысливая услышанное. Потом взглянул на жену с некоторым сомнением. Мало ли что женщине может присниться? На то она и женщина. Но ведь Дагда – жена ему, а, значит, половина его тела, сознания, его души. Если мужчина нашёл свою половину на земле, то, обретя второе крыло, он сразу способен взлететь. Выходит, если женщина именно ТАК чувствует, значит, можно не сомневаться, в этом – истина.
– Знаешь, – задумчиво сказал Порушаспа. – По-моему, утром надобно сходить к нашему мудрецу. Он скажет правду: точно ли сбудется то, что тебе привиделось, или демоны над нами опять какую-то штуку выморачивают.
На том и порешили. Дагда чуть свет поспешила на другой конец деревни к небольшой, но крепкой избушке, где проживал старец. На дороге за околицей, со стороны Аркаима, виднелись странники, тоже спешащие в деревню, видимо, на встречу к старцу.
Из столицы царства Десяти Городов сюда часто гости наведывались. И, конечно же, к старцу, потому как на всём юге Рипейских гор не было другого оракула. Старец Тарушаспа не отказывал никому. Собственно, ещё и поэтому Порушаспа противился всенародному избранию Проповедником, поскольку Екклесиаст – всегда один и благословлен Богом, а не народный избранник.
Дагда пришла к старцу чуть свет, но у коновязи были уже привязаны две лошади и один ослик, значит, у пророка с самого ранья просят помощи заезжее люди. Войдя во двор, Дагда увидела их. Все трое кланялись старцу, видимо, он уже смог оказать какую-то помощь и отпустил гостей.
Взгляд Тарушаспы остановился на вновь пришедшей. Женщина стояла пред ним в тёмно-зелёном сарафане, отороченном золотым шитьём, и белой шёлковой рубахе с широкими рукавами, схваченными по кистям витыми шнурками. На голове у неё красовался кокошник, значит, замужняя. Но пришла одна, без своей половины. А когда женщина приходит одна к старцу за советом или помощью, то у неё какие-то свои чисто женские секреты, которые живому мужу знать ненадобно.
Так и получилось. Выслушав Дагду, Тарушаспа потеребил бороду, соображая как лучше преподнести женщине открывшееся перед ней будущее. Что ей была благая весть о младенце – это хорошо, даже очень, потому что Богом отмеченные дети вырастают и становятся вершителями мира.
Младенец был непростой, Тарушаспа не сомневался ни на секунду, но как сказать матери, что ещё нерождённому дитяти отпущены многие и долгие жизненные испытания? Может быть, вся их земля Ариан Вэджа и царство Десяти Городов, никогда в будущем не будут иметь такого подарка от Бога. Но как этот подарок принять, уберечь от встречных бурь, и надо ли?..