ДНЕВНИКИ
Шрифт:
Понедельник, 11 февраля 1980
В пятницу вечером – блины у о.К.Фотиева с Штейнами и Бобышевыми; он – поэт, о котором мне много говорил Ю.П.Иваск. Подарил мне свою книгу "Зиянья" – я еще не открыл ее… Тихий, милый. Читал после блинов свою "защиту Солженицына". Реакция очень положительная, даже восторженная.
Второе письмо от Сережи – замечательное по глубине восприятия, по сочетанию отчаяния и надежды.
Среда, 13 февраля 1980
Чтение газет. В "Нью-Йорк таймс" фотография студенческого митинга в Принстоне – против регистрации. Плакаты с надписью "There is nothing worth dying for"2 . Единогласная резолюция Международного олимпийского комитета, осуждающая
1 Медаль, присуждаемая французским государством за распространение французской культуры.
2 "Нет ничего, за что стоило бы умирать" (англ.}.
3 острой, преувеличенной реакции (англ.).
4 "бедными", "престарелыми" и "меньшинствами" (англ.).
507
говорил Юра Штейн – выступит Солженицын. И никто его все равно не послушает. "Если соль потеряет силу…"1 . Это о том, что случилось с западной цивилизацией.
Вчера вечером "спенсовская" party в нашей "роскошной" квартире. Удивительно: шестьдесят человек три часа подряд стоят со стаканами в руках и, видимо, находят в этом искреннее удовольствие. Я думал, что умру от скуки, и устал так, как не устал бы, пробежав десять миль…
А за всем тем все так и идут, один за другим, ослепительные солнечные морозные дни.
Четверг, 14 февраля 1980
Длинный разговор вчера с Н.Н. "Я пришла, чтобы ты мне помог…" От чего? От – неизменно – того же самого. Приходит личное несчастье, драма, и вот: "Где же Бог?", "Где Его человеколюбие?", "Я полгода не могу и не хочу приобщаться…". И хуление того счастья, которое "разрушилось". "Значит – все было обманом…" Удивительно, как мало в такие минуты "помогает" все прочитанное, казавшееся усвоенным, частью "мировоззрения". Как от всего – коренным образом – отлична вера , та вера, что не от искания "помощи", "смысла" и т.д.
До этого фактически весь день читал и прочел книгу Geoffrey Wainwright "Eucharist and Eschatology"2 , очень хорошую, очень мне "близкую" (да и читал-то ее в связи с главой "Таинство воспоминания"). Но, читая, спрашивал себя: для кого эта книга написана, к какому читателю обращена? Очевидно, для "богословов", для ученых . Эти попытки доказать, это постоянное расшаркивание перед десятками "критиков". Между тем его же, автора, обзор трудов этих критиков несомненно доказывает, что не из своей "научной" экзегезы черпали они свои "выводы", а к выводам, пускай даже и бессознательно, направляли экзегезу. Почему – столетиями – читая те же тексты, никто – ни на Западе (католики и протестанты), ни на Востоке (православные) – не видел, не слышал столь очевидного эсхатологического содержания Евхаристии? И можно с достоверностью предсказать, что и этой книги, в сущности "азбучной", не услышат, не увидят богословы другого "направления"… Думал о том, что нужно будет моей книге предпослать prolegomena3 (из "чего" пишу). Об опыте Церкви как единственном "источнике" и "критерии" богословия.
Умирает Тито ! Вспоминаю дни смерти Сталина, и особенно почему-то врезавшийся в память огромный, во всю страницу, заголовок в "Daily News": "Stalin Sinking…"4 . Именно – утопает, погружается . Так вот теперь и Тито. И окажется, что он ничего не "создал", что все эти сорок лет – "не дым, а только тень, бегущая от дыма…"
Вчера вечером на channel 13[5] разговоры со студентами в связи с восстанавливаемой – не воинской повинностью, а всего лишь – регистрацией. Апломб,
1 Мф.5:13.
2 Джеффри Уэйнрайта "Евхаристия и эсхатология" (англ.).
3 пролегомены, предварительные рассуждения (греч.).
4 "Сталин тонет…" (англ.).
5 13-м телевизионном канале (англ.).
508
всезнайство, пророческий тон. Я всю жизнь провел со студентами и, главное, сам был студентом. И когда я думаю о своих студенческих годах, мне обычно прежде всего делается стыдно – за глупости, которые я говорил, за самолюбованье, за обличение своих же учителей (Зеньковского!), за самоуверенность… К счастью для мира, никакое правительство, никакие радиостанции не приглашали меня "судить и рядить". А теперь нет более важного источника мудрости, чем студенты. Все та же категория – капитуляции . Капитуляция белого человека. Капитуляция "взрослых". Капитуляция родителей. Капитуляция писателей. Капитуляция христианства. Мы живем "под окриком" и трясемся… Вот "находят" эсхатологию. Быть может, "найдут", наконец, и диавола , и именно как "князя мира сего". И у ученых богословов сделается истерика…
Закрывал тетрадь, когда – только что – позвонила Н.Н.: "Спасибо". А что я, собственно, сказал?
Вторник, 19 февраля 1980
Великий Пост. Вчера почти весь день в церкви.
В субботу в Бостоне на молении о гонимых. Дочь, вернее, падчерица Сахарова. Ночевал с пятницы на субботу у Померанцевых. Собрание с церковным комитетом. Вопрос о сопротивлении "стариков" переменам: причастие, пение и т.д. Все та же ситуация – как в Монреале, как в Си-Клифе. Русские органически не принимают этого "ключа". Их православие "алогично" – в смысле отсутствия Логоса, "смысла" в буквальном понимании этого слова. Для них "священное" разлагается логосом…
Статья Солженицына в "Time". Ясная, "очевидная", беспощадная – к Западу. И все равно – услышана не будет. И не будет из-за той внутренней капитуляции , о которой я уже писал и которую чувствую почти физически. Вчера по телевизору, между двумя сообщениями о предвыборной кампании, заявление Сахарова, что его и жену били в полицейском участке, ее – по глазам! Били !.. Но какой-нибудь эксперт объяснит и это "комплексом страха" советского правительства. Вот если бы меньше говорили о диссидентах, то, возможно, этот комплекс рассеялся бы. И т.д. – до тошноты. Запад находится в эпохе подлости.
Абсолютная исключительность христианства. Его вызов всем "мировоззрениям", всем "мироощущениям". Его требование обратиться , то есть буквально – перевернуть, поставить вверх дном все "привычное", и в первую очередь, конечно, религию… И его "история" как история компромисса с "миром сим", с его "логиками" и "требованиями". Об этом думал все эти дни, читая "технические" работы по истории богослужения. В чем компромисс? Суть его ясна тогда, когда христианство ощущается как нужное, но перестает мешать жить . Суть, назначение Церкви только в одном: чтобы "мешать", то есть сохранять в мире "огонь" христианства. Однако именно Церковь и стала тем компромиссом, что делает христианство одновременно нужным и "немешающим".