Дни барабанного боя
Шрифт:
Всю ночь Холленд носилась с этими словами, будто с амулетом. Палмер долго терпела боль перед тем, как сказать это. Значит, то была правда, как признание на предсмертной исповеди.
Но какая?
Холленд была совершенно уверена, что Джудит объяснит, что она знает об Уэстборне то, о чем Палмер не подозревала. Где-то между этими женщинами, с которыми безжалостно обходился один и тот же мужчина, лежал необходимый ей ответ...
— Дэниел Уэбстер.
Холленд пристально посмотрела на Джудит: — Да?
— Как
Холленд подскочила:
— Что же, Джудит?
— Его стол.
В час сорок пять служащие бара «Столичная братва» стали подавать последние заказы.
Пастор, сидевший у стойки, смотрел, как бармен наполняет стаканы. Глянул в зеркало, понаблюдал за шумной, пьяной суетой и легко разглядел, что к нему кое-кто направляется.
— Господи, ну и толпа! Можно, я присяду здесь на минутку, подальше от этого жуткого шума?
У стойки было восемь свободных табуретов, однако блондинка в облегающих вечерних брюках, белой блузке и красной куртке тореадора уселась рядом с Пастором.
— Привет! Я Бобби Сью.
— Не сомневаюсь. Меня зовут Эндрю. Эндрю Макджи.
— Хорошее имя. Нравится мне больше, чем Энди.
Под светом ярких ламп видны были черные корни ее белокурых волос. Пастор подумал, что макияж хорош, но кожа у нее грубая. И лет ей не тридцать пять, как может показаться, а больше.
— Откуда ты, Бобби Сью?
— Из Мэриленда, по соседству.
Пастор усомнился в этом. Говор ее походил скорее на северофлоридский. Решил, что из какого-нибудь захолустья, где определение девственницы — сестричка, способная убежать от брата.
— Снимаешь номер здесь, Эндрю?
— Нет. Я просидел весь день на этом съезде и чуть с ума не сошел. Один старый друг уехал и оставил мне ключи от квартиры.
Пастор слегка улыбнулся, видя, как Бобби Сью пытается скрыть разочарование. Подумал, что она уже обслужила клиента, а то и двух, но хочет закончить вечер на победной ноте. Выглядела она довольно свежей, возможно, потому, что ублажать пьяных дельцов — самое легкое в ее профессии.
— Квартирка маленькая, — сказал Пастор, протягивая руку за счетом, который бармен сунул между стаканами. — Но приятная и очень укромная.
Он достал бумажник, стал отгибать большим пальцем купюры и, дав Бобби Сью как следует полюбоваться на сотни, извлек двадцатку.
На его руку легла ее прохладная рука, ногти впились в кожу.
— Понимаю, почему ты не любишь отели, — сказала она. — Судя по твоим словам, та квартирка гораздо лучше.
Пастор наполовину вытащил из бумажника три сотенные.
— Хорошая, можешь мне поверить. Очень романтичная.
— Люблю романтичных мужчин, — сказала, тяжело дыша, Бобби Сью. — Они самые щедрые, Эндрю...
Пастор потянул четвертую сотенную, и Бобби Сью радостно взвизгнула. Взял салфетку и ловко обернул ею деньги.
— Если не ошибаюсь, Бобби Сью, они твои.
Та обеими руками взяла его
— Не ошибаешься, голубчик. Пошли, отведаем старомодной романтики.
Пастор велел таксисту высадить их на Е-стрит перед памятником погибшим полицейским. Бобби Сью любовалась отражающимися на каменном фасаде огнями, пока не прочла надпись.
— Один мой друг служил в лос-анджелесской полиции, — объяснил Пастор. — Погиб при исполнении служебных обязанностей. Люблю приходить сюда, предаваться воспоминаниям.
Она содрогнулась и прижалась к нему:
— Слушай, Эндрю, ты очень мускулистый. Тренируешься?
— Когда есть время.
Пастор стал рассказывать, как живется преуспевающему торговцу недвижимостью в Лагуна-Нигуэль. Запрокинул голову так, что подбородок касался волос Бобби Сью. Воротник его куртки был поднят, и лица нельзя было разглядеть даже в телескоп ночного видения.
Если бы Холленд Тайло погибла, как было задумано, Пастору не понадобилась бы эта проститутка.
Он подумал, что Палмер вряд ли рассказала ей то, что выдала ему. Еще более сомнительно, что Тайло смогла бы найти ключ к разгадке и убедить серьезно раненного Джонсона действовать.
«Нет, — решил он, — все оборачивается в мою пользу».
И все же Пастор старался уменьшить риск. Он подошел к Кэпитол-Хиллз-апартментс со стороны Е-стрит, потому что окна Джудит Траск выходили на передний газон. Если у одного из них затаился снайпер, Пастор смог бы разглядеть его. Площадь была освещена так ярко, что в каменных блоках блестела слюда. Углублений, где мог бы спрятаться человек с винтовкой, не было. Главное — крыши окружающих построек были очень пологими. Между крышами и стенами имелись небольшие рабочие помостки, но винтовку спрятать было негде. Ствол торчал бы.
Пастор медлил, ерошил волосы Бобби Сью, а сам неторопливо озирался по сторонам. Бобби смеялась и заигрывала, а он водил взглядом по крышам.
Порядок.
Улица была очень тихой. При домах вдоль Третьей и Четвертой улиц были подземные гаражи, так что снаружи машин стояло немного. Несмотря на усиленные наряды полиции, мало кто из жителей хотел рисковать, чтобы у него разбили стекла или сняли с колес колпаки. Тем не менее Пастор осмотрел каждую, высматривая, нет ли чего-то необычного. Если бы Джонсон вздумал выставить наблюдение, то прислал бы фургон, где могут спрятаться по меньшей мере два человека.
— Холодно становится, малыш, — жеманно улыбнулась Бобби Сью. — Не надышался свежим воздухом?
Пастор повел ее по бетонной дорожке к парадной двери, отыскал на втором этаже слева от вестибюля окна квартиры Джудит Траск. Казалось, она спит с ночником.
— Это уже лучше! — сказала Сью, оживленно потирая руки.
Пастор провел ее по вестибюлю в небольшой лифт. Они поднялись на второй этаж, и Пастор поцеловал Бобби в шею пониже уха.
— Да ты и вправду романтик! — хихикнула она.