Дни боевые
Шрифт:
В Горбах около двадцати дворов, разбросанных на пяти - шести небольших плоских холмах. Вздыбившись на ровной лесной поляне, холмы эти действительно напоминают чем-то горбы. Возможно, это сходство и обусловило название населенного пункта.
Со всех сторон Горбы окружены лесом. Только две дороги связывают их с внешним миром: одна, которая идет на север, на Лялино, другая - на юг, на Ольховец и Вязовку.
Полк обложил Горбы с трех сторон: с востока - батальон Седячко, с севера - батальон Каминского, с северо-запада - третий батальон. Пехота расположилась на опушках и блокировала всю поляну.
Так обрисовал мне обстановку командир полка.
– Вы отсюда атаковывали?
– спросил я у него, показывая на чуть заметные следы на снегу.
– Да. товарищ полковник. Пехота почти вплотную подошла к населенному пункту, а затем вынуждена была отойти в исходное положение.
– Получают ли Горбы откуда-либо помощь?
– Нет. Мы считаем, что гарнизон полностью изолирован, - уверенно ответил Саксеев.
– Разрешите, товарищ полковник!
– обратился ко мне командир дивизиона. До этого он слушал молча и в разговор не вмешивался.
– Вы не согласны с командиром полка?
– спросил я у него.
– Согласен, но... имеются новые данные, разрешите доложить?
Мы с удивлением посмотрели на капитана. А он продолжал: - Сегодня в предутренних сумерках мои наблюдатели обнаружили подводу, которая двигалась из Горбов на Вязовку. Была ли она с грузом или то были легковые сани разведчики не рассмотрели.
– Как же так? У вас одни сведения, у командира дивизиона другие, кому же верить?
– спросил я у Саксеева.
– Впервые слышу, - пожал он плечами.
– А Седячко действительно седлает дорогу на Вязовку?
– У меня имеется его донесение и схема. По схеме дорогу седлает его левофланговая рота. Лично не проверял.
– Проверять все не обязательно самому, надо было послать командира штаба.
– Товарищ полковник!
– обратился ко мне снова командир дивизиона. Позвольте пробежать в третью роту, я сейчас же выясню. Здесь совсем близко, возвращусь минут через двадцать.
Вместе с капитаном я послал Черепанова. Подошли Седячко и Каминский. Командира третьего батальона мы не вызывали, он находился по ту сторону поляны.
– Вы что же, товарищи, отстаете?-спросил я у комбатов.
– Новгородцы уже забрали Норы и Лялино. А вы почему не выполняете задачу?
Комбаты в нерешительности мялись, поглядывая на командира полка.
– Ну, так что же? Рассказывайте. Начнем с вас, - обратился я к Каминскому.
– Мне кажется, товарищ полковник, уважительных причин у нас нет, немного подумав, ответил он.
– Мы несколько недооценили противника и переоценили себя, плохо прицелились, вот и получился пустой выстрел. Деревенька маленькая, рассчитывали забрать ее с ходу, да вот сорвалось. Думали, гитлеровцев здесь не более роты, а оказывается, их тут до батальона.
– A что скажете вы?
– обратился я к Седячко.
– У нас мало огневых средств. Атака по глубокому снегу развивается медленно, противник все видит и отражает все наши действия. Я думаю...
Седячко неуверенно посмотрел на командира полка, потом перевел взгляд на меня, видимо, не решаясь делать выводов, но, пересилив свою нерешительность,
Выводы комбата, на мой взгляд, были правильны. Дневная атака не принесла успеха потому, что здесь не представлялось возможным применить в полной мере прямую наводку. В Горбах хорошо просматривались постройки, расположенные на холмах, а те, что скрывались в низинах, на обратных скатах, оставались недосягаемыми для прямого выстрела. Без подавления огневой системы рассчитывать на успех днем было трудно.
– А теперь, Седячко, скажите: ваша третья рота седлает дорогу на Вязовку или нет?
– спросил я комбата.
– Седлает... Вернее, не седлает, а лежит около дороги, - с заминкой ответил он.
– Как не седлает? На вашей схеме ясно показано, что седлает, удивился Саксеев.
– Выходит, вы обманываете меня, а я ввожу в заблуждение командира дивизии?
– Тут какое-то недоразумение, - сказал Седячко.
– Вчера вечером я сам был в третьем роте, она окопалась в снегу вдоль дороги, фронтом на запад.
– А как могла проехать подвода из Горбов на Вязовку?
– спросил я.
– Какая подвода? Я о ней ничего не слышал, - удивился в свою очередь Седячко.
– Вот видите, комбат даже не знает, что творится у него на участке, заметил я командиру полка.
– Разберитесь!
– Есть! Разберусь! Кстати, вот и командир дивизиона возвращается, - он сейчас доложит.
Я увидел приближающихся капитана и комиссара полка. Черепанова с ними не было.
Из доклада капитана выяснилось, что третью роту они нашли не на дороге, а в лесу и потребовали от командира роты лейтенанта Гришина объяснения. Ранее рота располагалась на поляне у самой дороги, но там было слишком ветрено и холодно, поэтому Гришин решил отвести роту на ночь в затишье, на опушку, а утром, до рассвета, вновь занять свои окопы. Но так не получилось. Людей он отвел, а противник, узнав об этом, тут же занял их окопы. Рота вынуждена была остаться в лесу. О ночном происшествии командир роты комбату не донес: побоялся ответственности. В следующую ночь он рассчитывал восстановить положение.
– Когда мы все выяснили, - сказал в заключение капитан, - Черепанов захотел проверить достоверность доклада и с лейтенантом Гришиным пошел на опушку, поближе к дороге. Там Черепанов был ранен и сразу же потерял сознание.
– После перевязки мы отправили его на ваших санях в медсанбат, вставил молчавший до этого комиссар.
Ранение Черепанова взволновало меня до глубины души.
Лейтенанта Гришина я приказал привлечь к ответственности. Поступок его был для всего полка позором.
В целях внезапности атаку Горбов решено было провести ночью, ограниченными силами и без предварительной огневой подготовки.
Для начального броска от каждого батальона выделялось по одной роте. Кроме того, в атаке участвовала и рота лейтенанта Гришина, которая получила приказ выйти на свое прежнее место и закрыть дорогу на Вязовку.
По опыту боев за Калинец и Веретейку, траншеи подводились вплотную к населенному пункту. С наступлением темноты пехота приступила к расчистке снега.