Дни боевые
Шрифт:
Всю ночь, до конца боя. я оставался в Казанском полку.
В четыре часа ночь огласилась взрывами гранат и трескотней автоматов. Горбы озарились ракетами. А через несколько минут заработали станковые пулеметы, и поток пуль с посвистом пронесся над штабными палатками.
"Кто же бьет сюда? Не сорвалась ли атака?"
Рука невольно потянулась к телефонному аппарату.
И тут же из телефонной трубки глуховатый и радостный голос Каминского:
– Алло! Алло! Говорит Каминский. Я из Горбов. Горбы наши!
– А кто же бьет оттуда?
– Извините!
В трубке послышался приглушенный смех. Вызвали к телефону Седячко и попросили доложить обстановку.
– Третья рота заняла свои прежние окопы и осел-лала дорогу, а штурмовая группа перешла в атаку. Из Горбов сильный огонь, поэтому она немного запоздала.
Седячко не догадывался еще, что огонь поверх голов вел из Горбов Каминский.
– Опоздал, опоздал, Седячко!
– заметили ему.
– Но лучше поздно, чем никогда. Выдвигайтесь скорей, остальные батальоны уже в Горбах.
Итак, внезапным ночным штурмом был взят еще один опорный пункт.
Путь на Ольховец и Вязовку для Казанского полка стал свободен.
Командир третьей роты лейтенант Гришин искупил свою вину кровью - в ночной атаке он получил тяжелое ранение и был эвакуирован в тыл.
Лично для меня радость успешного боя омрачилась известием о смерти Феди Черепанова, скончавшегося на рассвете.
Хоронили его на командном пункте. Всматриваясь в безжизненные черты своего адъютанта, я думал о том, какой огромный мир несбывшихся надежд молодости унес он с собой - чудесный, славный товарищ.
* * *
Целую неделю наша дивизия вела бои за Вязовку. Фронт дивизии представлял собой вдавленный в оборону противника тактический мешок. Ширина его четыре - шесть километров, глубина восемь.
К Вязовке с запада примыкали два опорных пункта - Обжино и Ольховец. Все три пункта образовывали сильный огневой узел, занимаемый хорошо оснащенным немецким полком. Гитлеровцы проявляли здесь особое упорство.
А наша ударная сила ослабла - полки были обескровлены, пополнение не поступало. Поэтому мы и топтались на месте.
Казанский полк был скован со стороны Ольховца, а Новгородский непосредственно на подступах к Вязовке. Приостановилось наступление и у наших ближайших соседей.
Несколько дней подряд мимо нашего командного пункта, на стыке с дивизией Штыкова, тянулись лыжные батальоны, засылаемые внутрь окруженной группировки. Ночью они пересекали линию фронта, проскальзывали между опорными пунктами и, углубившись в тыл, развертывали боевые действия.
Однако молодые, неопытные и необстрелянные лыжники, попадая сразу в сложную обстановку, не приносили той пользы, которой от них ожидали.
К нам прибыл новый комиссар дивизии - старший батальонный комиссар Григорий Александрович Воробьев. Оказалось, что мы с ним лет пять - шесть назад служили вместе в Московской Пролетарской дивизии: он - инструктором политотдела, я -начальником штаба полка.
С первой же встречи у нас установился деловой контакт.
Вскоре дивизия получила на пополнение одну маршевую роту в сто человек, и одновременно штаб армии подтвердил нашу задачу - овладеть Вязовкой.
Мне хорошо запомнилась эта рота: я сам принимал ее, был у нее на партийном собрании, напутствовал в первый бой, представлял к награде отличившихся. Мы не стали роту расформировывать, а целиком влили ее в батальон Новгородского полка.
Народ в роте был самый разнообразный и по возрасту и по опыту. Командовал ею только что окончивший армейские курсы младший лейтенант Корольков. Политрука рота не имела, его обязанности выполнял парторг Раков. Взводами командовали сержанты. Ротная парторганизация состояла из пяти членов партии и двух кандидатов. Комсомольская - из девяти комсомольцев.
Роте предстояло вступить в бой в составе третьего батальона Новгородского полка. Батальон должен был совершить скрытный маневр, обойти Вязовку с востока и атаковать опорный пункт с фланга и тыла. С фронта атаковали другие батальоны. На новую роту, по замыслу комбата, ложилась вспомогательная задача - прикрыть батальон со стороны Дедно. Она выдвигалась на дорогу, связывающую Дедно с Вязовкой, седлала ее и создавала заслон фронтом на восток.
После выдачи оружия в роте состоялось открытое партийное собрание с докладом Королькова о предстоящей задаче и о примерности в бою коммунистов и комсомольцев. Я призвал бойцов достойно выполнить свой долг. И нужно сказать, свою задачу рота выполнила с честью.
Бои за Вязовку явился последним боем на этом участке фронта. Протекал он не совсем удачно для нас. Мы многого не предусмотрели, не смогли произвести дополнительной перегруппировки, а главное - не достигли внезапности.
Совершая обходный маневр, командир батальона допустил две непоправимые ошибки, что по существу и предопределило неуспех.
Первая ошибка заключалась в том, что батальон слишком далеко уклонился в сторону Дедно и не сумел выйти до рассвета на свое исходное положение, вторая - в том что комбат пренебрег мерами личной маскировки, не сменил свою телогрейку на шинель, то есть не оделся так, как были одеты его бойцы.
Оставив роту Королькова заслоном на дороге, батальон стал приближаться к Вязовке. Начинало светать. И вот тут, на опушке леса перед Вязовкой, при выходе на исходное положение батальон наскочил на засаду из "кукушек".
Первым был убит комбат, шедший в голове колонны в своем ватнике, а через несколько минут снайперы нанесли значительный урон и всему батальону.
За контратакой из Вязовки последовала контратака со стороны Дедно. При отражении контратак и отличилась рота Королькова. Она приняла на себя удар со стороны Дедно, сковала гитлеровцев и сдерживала их до вечера. В бою Королькова ранило. Командование принял старшина роты старший сержант Митряев.
Рота, охваченная с трех сторон превосходящими силами противника, действовала на отшибе. После ранения Митряева в командование ею вступил ротный писарь сержант Никитин. В лесном бою помочь роте артиллерией и минометами с закрытых позиций было нельзя, а усилить численно не представлялось возможным.