Дни и ночи
Шрифт:
— Ну? — взволнованно спросил Рикардо. В его голосе слышалось беспокойство.
Толедано не ответил. Он нацепил на кончик носа старинные очки и не спеша принялся переворачивать страницы.
После длительного молчания прошел к своему креслу за рабочим столом.
— Вы когда-нибудь слышали о Зуньи? Рикардо недоуменно заморгал.
— Зуньи?
— Никогда? Вы в этом уверены?
— Несомненно! Впервые слышу это слово. Что или кого оно означает?
— Вам неизвестна эта сторона моей жизни, но я всегда интересовался религией и обычаями наших индейцев. И наших, и североамериканских. Когда вы рассказали мне о своем последнем кошмаре, мне показалось знакомым его содержание.
— Знакомым?
— Зуньи — это название индейской деревни и одновременно ее жителей. Она расположена в западной части штата Нью-Мексико, вблизи пограничной линии с Аризоной. Это племя известно тем, что выработало самую сложную в Северной Америке ритуальную систему. История их теряется в глубине веков. Еще более странно то, что у зуньи нет никаких языковых корней. Абсолютно неизвестно происхождение их языка.
Рикардо задумчиво смотрел на доктора.
— Может, на их диалекте я разговаривал в своих снах?
— Если вы разрешите подежурить одну или несколько ночей у вашей кровати специалисту по индейским диалектам, мы это узнаем.
— Вы это серьезно? И речи быть не может. Кстати, можно неделями ждать, пока сон повторится. И нет Уверенности, что я снова буду говорить.
— Есть и другая возможность: установить у вашего изголовья один из новых приборов, которые позволяют записывать звуки. Если, разумеется, мы сможем найти хоть один.
— А почему бы и нет? Толедано покачал головой:
— Надо подумать…
Он взял со стола лист бумаги, исчерканный пометками, и прочитал вслух:
— «Никогда не садись лицом к западу… Я приду в деревню кашина на исходе четвертого дня. Возьми с собой свои мокасины, четыре пары, и мягкое перо орла… Перестань плакать, — ворчит белка. — Я тебе приказываю». Заметьте, что слово «кашина» означает дух. Точнее, душу умирающего. Они приходят либо с гор — именно здесь мы находим важный пассаж вашего сна, либо из деревни кашина на дне священного озера на западе Зуньи. — Он повторил: — К западу от Зуньи… Я предполагаю, что смысл самого слова «кашина» вам тоже незнаком?
— Абсолютно.
— Кашина означает также и обитель мертвых. Этим можно объяснить, что женщина из ваших снов просит вас «никогда не садиться лицом к западу». Подтекст: я еще не мертва, не мертв и ты.
— Почему она упоминает о четырех днях?
— Потому что всегда, согласно традиции Зуньи, именно через четыре дня после захоронения покойник может превратиться в кашина и отправиться в священное озеро. А вообще-то, если уж опираться на верования этого племени, ваш сон представляется несколько заумным. Покойница направляется к западу, стало быть, к священному озеру, к поселению мертвых. В принципе она невидима смертным, поскольку стала духом. И только орлиное перо, принадлежащее миру живых, позволяет вам следовать за ней. Ваши ступни окровавлены, ее нет — ведь духи не испытывают физических страданий. Поэтому-то она и посоветовала вам взять четыре пары мокасин.
Рикардо с сомнением спросил:
— А белка? Слезы?
— Не могу утверждать, но мне кажется, что, заплакав, вопреки предупреждению и женщины, и белки, вы нарушили запрет, потеряв таким образом шанс встретиться с вашей возлюбленной. Действительно, у зуньи считается кощунством оплакивать мертвого, тем самым вы лишаетесь всякой возможности продолжать с ним диалог. По этой причине она и исчезла. Ну а что касается белки, то здесь я подозреваю чистую символику. Она — женщина, которая вас ведет. Она пытается приободрить вас, давая понять, что благодаря силе своей любви она способна нести вас на себе, даже будучи слабой на вид.
Рикардо поднялся крайне раздраженный.
— Что за колдовство заставило меня видеть немыслимые сны о событиях, совершенно неизвестных мне?
Толедано взглянул на него поверх очков:
— Право, не знаю. Это меня и беспокоит.
— Интересно, чему соответствует та фигурка, которая встречается всюду?
— Я отвечу так же: не знаю.
Вакаресса упал в кресло, во рту неожиданно пересохло.
— Как узнать?
— Полагаю, вы не забыли, что в ресторане в Ла-Бока я затронул тему бессознательного. Так вот, бессознательное разговаривает с нами. Однако слышать его мы можем только в состоянии сна. Почему? Потому что, заснув, мы становимся беззащитными и открытыми. Чтобы выразить себя, пользуемся сновидениями и символами. Объясняю я вам это немного примитивно. На самом деле все намного сложнее. Мы ничего не знаем о механизме, вызывающем галлюцинации. Мы сталкиваемся с феноменом, явно ни с чем не связанным. Это по меньшей мере любопытно.
— Куда вы клоните, доктор?
— Я думаю, а не пытается ли ваше бессознательное передать вам через повторяющиеся сновидения какое-то важное послание… — Он замолчал, потом добавил: — Если это так, вам стоило бы проконсультироваться у психоаналитика.
— У психоаналитика? — растерянно повторил Рикардо. Но тут же вспылил: — Какого черта, что еще за психоаналитик! Ниспосланное провидением существо, обладающее даром предвидения? Гадалка? Колдун? Не понимаю, каким образом психоаналитик сможет объяснить мне, почему я вижу эти фантастические сны?
Доктор, похоже, не разделял его возмущения:
— А что вы теряете? Вообразите на минуту, что должен был испытывать Христофор Колумб, отправляясь на поиски неизвестной земли. Вас ждет примерно та-кое же приключение. Разница в том, что у вас будет больше шансов, чем у него.
— Больше шансов? Почему?
— Потому что рядом с вами будет опытный моряк, он поддержит вас и не позволит заблудиться.
— Положим, я соглашусь… сколько времени будет длиться это… путешествие?
Толедано сокрушенно развел руками:
— Это-то и есть больное место. Год… два года… пять лет… Продолжительность неопределенна.
— Пять лет! Да я теперь, сейчас же хочу решить эту проблему. Не через пять лет! Сейчас же!
На лице Толедано не отразилось ни гнева, ни сожаления, только удрученность.
— Понимаю, мой друг. Вы не обязаны следовать моим советам. В конце концов, ваше здоровье вне опасности. Не вы первый и не вы последний видите сны; но ваши — я это допускаю — довольно необычны.
Рикардо устало посмотрел на него: