Дни и ночи
Шрифт:
— Плантации, предприятия… Все хорошо. А самое лучшее: я женюсь.
— Двадцатого декабря, — уточнила Флора. Фаустино сложил ладони, радуясь.
— А помнишь, ты поклялся никогда не жениться, а я надрывался, доказывая тебе, что невозможно устоять перед красотой и обаянием, когда они встречаются на нашем пути.
— Признаю, ты оказался прав.
Он прервался, увидев портье, который стоял неподвижно, держа над головой афишу, свернутую в рулон:
— Пожалуйста, сеньор. Рикардо сунул рулон под мышку,
— Спасибо за все. Мы скоро увидимся. У меня дом на берегу, недалеко отсюда.
— С удовольствием принимаю приглашение. Дай мне знать… — И заключил с понимающей улыбкой: — До вашего свадебного путешествия в Грецию.
Пламя маленькой свечки отбрасывало пляшущие отблески на столик ресторана. Флора подняла бокал, торжественно заявив:
— За наше свадебное путешествие в Грецию…
— Этот Фаустино — настоящий Шерлок Холмс. Они чокнулись.
— За Грецию…
— В принципе идея неплоха. Говорят, страна эта очень красива. Ты уже был там? Он отрицательно качнул головой.
— В таком случае почему бы не поехать туда после нашей свадьбы, сразу после празднования?
— Очень уж далеко ехать. Европа — на краю света.
— Тогда мы сможем провести неделю в Бразилии.
Он кивнул, но его глаза были устремлены в пустоту.
— Ты все еще думаешь об этой статуэтке, правда?
— Считаешь ли ты, что такие совпадения возможны?
— Безусловно. Наша жизнь кишит совпадениями. Подумай сам. Сколько раз ты пытался вспомнить чье-то имя, но тут вдруг звонил телефон и человек на другом конце провода оказывался тем самым, чье имя ты вспоминал? Это случайность?
— Индеец, увиденный в Буэнос-Айресе и прозвонивший мне все уши о своей теории сновидений. Толедано, с которым мы не виделись десять лет и который к тому же увлекается индейскими обрядами. Статуэтка, нарисованная на афише здесь, в Мар-дель-Плата. Ты не находишь, что все это выходит за границы случайности?
Флора проявила настойчивость:
— А как мы познакомились? Это тебя не удивляет? Ты получил сильный удар мячом в спину во время игры в баскетбол и попал в больницу. Врач, осматривавший тебя, говорил о своей страсти к хорошим винам, и ты в благодарность прислал ему ящик своего лучшего вина. Он пригласил тебя на свой день рождения. Собрались его друзья — среди них была и я, и вот так мы с тобой встретились. Замечу мимоходом, что я в этот день лежала в постели с мигренью, секрет которой знают только женщины, и у меня не было никакого желания идти на эту вечеринку. Если бы моя сестра не настояла, мы бы не были сегодня здесь. Как ты назовешь эту цепь событий? Рикардо поднял руки:
— Ладно… Сдаюсь. — Налив еще вина в бокал, он произнес: — За тебя… За нас…
Хотели они попасть в пустую церковь, а угодили на праздничную мессу. Ухватившись руками за края деревянных перил кафедры, священник произносил проповедь.
Флора недовольно поморщилась — она знала, что все эти религиозные мероприятия раздражали ее жениха. Возможно, это неприятие появилось после жизни в колледже под тягостной опекой отцов-иезуитов Буэнос-Айреса. Она быстро окунула пальцы в святую воду и перекрестилась.
Рикардо стоял скрестив руки, с безразличным выражением на лице.
С кафедры доносился густой голос священника:
— Да, братья мои, мужчины и женщины равны перед Богом, иначе как объяснить доверие, которое Он оказывал женщинам, поручая им важные дела?
Вспомните о Руфи, Эсфирь, Юдит и Марии, матери Иисуса…
Священник перевел дыхание и продолжил:
— «Они сказали ему: Где Сарра, жена твоя? Он отвечал: Здесь, в шатре. И сказал один из них: Я опять буду у тебя в это же время, и будет сын у Сарры, жены твоей. А Сарра слушала у входа в шатер, сзади его… Сарра внутренне рассмеялась, сказав: мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? и господин мой стар.
И сказал Господь Аврааму: отчего это рассмеялась Сарра?.. Сарра же не призналась, а сказала: я не смеялась. Ибо она испугалась. Но Он сказал: нет, ты рассмеялась».
Священнослужитель сложил руки.
— Уразумейте важность этого отрывка. Яхве удивляется смеху Сарры, узнавшей, что станет матерью. И однако любопытно, что Он не обращает внимания, когда Авраам смеется над подобным откровением спустя несколько дней. Почему? А все потому, что Бог не удивляется скептическому отношению Авраама. Мужская слабость не является для него секретом. Наоборот, он удивляется, когда смеется Сарра. Он удивляется, потому что Сарра — женщина. А женщина хорошо понимает, что для Бога нет ничего невозможного. Воистину Бог очень ценит Сарру, поэтому ее поведение его и удивляет.
Рикардо легонько толкнул локтем Флору:
— Уходим?
Когда они вышли на паперть, солнце почти ослепило их, но воздух был мягким, а небо нежным.
— Возвращаемся? — спросила Флора.
— Да. До Буэнос-Айреса далеко, а ночью я водить не люблю.
— Будем меняться. Я поведу до Пилы.
Магистраль номер два монотонно накручивалась на колеса «панхард-левассора». Рикардо, подложив под щеку кулак, дремал, упершись виском в стекло. Они ехали уже около двух с половиной часов. Пилу уже миновали, но Флора не решалась разбудить своего спутника. Все трудное было уже позади, она чувствовала себя в форме и собиралась вести машину до самого Буэнос-Айреса.
Флора засмотрелась на группу гаучо, погонявших стадо быков к северу. Когда она перевела взгляд на дорогу, то заметила продолговатое тело броненосца, панцирь которого отсвечивал золотом. Безобидное и глупое животное неизвестно почему неподвижно спало посреди шоссе. Почему она испугалась до такой степени, что потеряла контроль над автомобилем? То ли усталость, то ли жалость к бедному животному были тому виной? Она резко повернула руль вправо. Даже слишком круто. «Панхард» занесло, он резко накренился вправо, потом влево. Силясь выровнять машину, Флора крутанула руль влево. Рикардо проснулся, когда машина быстро переворачивалась с боку на бок… Черная дыра…
Очнувшись, он увидел над собой лицо Флоры. Половина ее лба была обмотана белой повязкой, и он тотчас подумал, что она похожа на индианку.
— Слава Богу, — пробормотала она, взяв его руку. — Как ты себя чувствуешь, любимый? Он с трудом выдавил:
— Надеюсь, я жив.
— Не представляю, что со мной случилось. Все произошло так стремительно!
— Где мы? Который теперь час?
— Уже вечер, скоро восемь. Нас перевезли в больницу Часкомуса. Катастрофу видели гаучо. Они сразу прибежали и остановили первую же машину.