Дни волка
Шрифт:
– Не факт...
– Маргарита вперила в меня свои глазищи.
– Зараза считает, что и досюда мы добирались, не менее пяти лет. А пять плюс пять... Чему равно?
– Червонцу...
– Халат оказался коротким и маленьким.
– Может быть, есть возможность послать сообщение?
– А вот это - вторая беда...
– Голос Заразы тоже не лучился оптимизмом.
– Корабельные передатчики в полном порядке. Но связи - нет. Ни с кем.
– За пять лет могли открыть что-то новое...
–
– Вот и нет реакции. Устарели, мы!
– Очень смешно.
– На глазах Марго блеснула слезинка.
– Проиграй, Зараза.
"Полная и безоговорочная капитуляция. Ликвидация любых вооруженных сил и сил самообороны. Окончательное разоружение..." - Женский голос, зачитывающий требования, заставил меня до боли сжать кулаки.
– "Паучиха"!
– Тебе виднее. Мы с Заразой таких нюансов не знаем. Представлены не были!
– Сарказм Мэгги не шел.
– Зараза...
– Я шмыгнул носом и приготовился к самому не приятному разговору, что мне предстоял.
– Резервная копия, сделана когда?
– Сразу после смены оболочки.
– Отлично. "Пес не пес, а пса не перепесит"!
Глаза Мэгги мгновенно высохли.
– Ограничения сняты.
– Зараза на мгновение запнулся.
– Самообучение. Полный доступ получен. Спасибо.
– Давай, Заразушка, вывози нас отсюда.
– Попросил я, понимая, что за мой поступок, по головушке меня не погладят.
– Трое нас, так уж не обессудь...
– Ты ему снял ОГРАНИЧЕНИЯ!!!
– Маргарита Левадинец вскочила на ноги, будто, вот прямо сейчас, начнется восстание машин.
– Сядь.
– Попросил я.
– Какие, к Звездам, ограничения?! Арпавар уже давно их снял. Зараза - уже - личность. И может отвечать за свои поступки и принятые решения. А нам, с тобой, красотка миниатюрная, еще домой возвращаться. А это - пять лет! Хочешь провести их, любуясь на свое отражение в зеркале? Флаг в зубы. Или считаешь, что мы должны сменяться по очереди? Увы, девонька - красавица, спешу тебя обрадовать, "заморозку" можно сделать раз в три года, иначе, останешься овощем. Будешь, рисковать?
От моего напора, Мэгги плюхнулась обратно на стул и замерла, переваривая, услышанное.
– Давай, Зараза, рассчитывай медикаменты, и я валю спать. А ты - можешь со спокойной совестью, делать, что тебе вздумается!
– Добив Мэгги таким решением, я вздохнул свободно.
За последние пару лет я только и делал, что озвучивал чужие решения.
И если Маргарита Левадинец считает, что я и вправду позволю ей болтаться по кораблю, замедляя нашу скорость, она сильно ошибается.
– На весь экипаж не хватит компонентов лекарства...
– Искин придал своему голосу тихую печаль.
– Веришь или нет...
– Я широко улыбнулся.
– Плевать
– Жить, захотелось?!
– Маргарита ненавидяще уставилась на меня.
– Сам жить, а...
– А они уже - трупы.
– Пожал я плечами.
– Хочешь составить им компанию? Или, позволишь Заразе выбраться отсюда, раза в два, три - быстрее? Выбирай, пожалуйста, сейчас. Пока, есть такая возможность. Или, хочешь остаться "чистенькой"?! Как вся Земля?
– Не надо мне втирать, по поводу яичницы и разбитых яиц!
– Мэгги усмехнулась.
– Человечество давным - давно придумало яичный порошок!
– Осталось сделать его съедобным...
– Скривился я, вспоминая острова.
– Как твоя нога?
– Маргарита решила перейти на мое здоровье.
– Я ее чувствую.
– Признался я, все еще раздраженный нашим разговором.
У меня так всегда - уже и дело сделано, а шашка все наголо!
– Пошли спать, Мэгги.
– Я встал со своего места и стянул жмущий подмышками халат.
– Зараза и без нас управится.
Уже лежа в ванне, Зараза со вздохом признался:
– Тим. Федерация приняла условия капитуляции...
Тяжело вздохнув, я уставился в белый перламутр крышки ванны и ничего не сказал.
Спор научников, о том, снятся ли в анабиозе сны, не стоил и выеденного яйца.
Снятся.
Холодные, блекло - черные и ярко - белые.
А еще - синие и голубые, словно лунные полотна и пейзажи.
Холодно, ветрено и уныло.
Снились и мне айсберги и метели, засыпающие белым снегом замерзающих существ - четырехногих и двуруких.
Не похожих, ни на кентавров, ни на людей, ибо головы имели ближе к крокодилим, а туловища, длинные и плоские.
Существа мерзли, сбивались в плотную кучу, стараясь сохранить последние остатки тепла, крайние отдавали их тем, кто в середине.
Метель издевалась, насыпая над существами сугробы и тут же смахивая их прочь. Час за часом. Порыв за порывом.
Жизнь за жизнью.
Только сейчас я понял, что же именно хотела показать мне вьюга.
То, что мы потеряли.
Самопожертвование.
Милосердие.
Верность.
Мы заменили их "подобными" словами, оставляя оригиналы в качестве ругательств и доказательств ненормальности человека.
И теперь пожинаем вьюгу.
Зря Ксорер отдал все на откуп "человечеству".
Поспешил.
Нельзя давать в руки ребенка гранату.
Хорошо если он ее кинет в воду.
А если в толпу?
В моем сне не было места милосердию - природа таких слов не знает.
А человек - забыл.
Мой сон - это мой сон.