Дни
Шрифт:
Я услышал голос, который я с трудом узнал, до такой степени он был хриплый и надорванный…
– Да, это я, Милюков… Не объявляйте манифеста… Произошли серьезные изменения…
– Но как же?.. Я уже объявил…
– Кому?
– Да всем, кто здесь есть… какому-то полку, народу… Я провозгласил императором Михаила…
– Этого не надо было делать… Настроение сильно ухудшилось с того времени, как вы уехали… Нам передали текст… этот текст совершенно не удовлетворяет… совершенно… необходимо упоминание об Учредительном Собрании… Не делайте никаких
– Единственное, что я могу сделать, – это отыскать Гучкова и предупредить его… Он тоже где-то, очевидно, объявляет…
– Да, да… Найдите его и немедленно приезжайте оба на Миллионную, 12. В квартиру князя Путятина…
– Зачем?
– Там великий князь Михаил Александрович… и все мы едем туда… пожалуйста, поспешите…
Я спросил кого-то из тех, кто меня почему-то окружил:
– Где Гучков?
– Александр Иваныч в железнодорожных мастерских на митинге рабочих, – ответили голоса.
На митинге рабочих… Значит, мне надо сейчас пробраться туда к нему и вытащить его оттуда… Но как же быть с текстом отречения?.. Вот я его чувствую под рукой в боковом кармане… И с таким документом на митинг к рабочим?.. Войти-то войдешь – но выйдешь ли?.. Могут отнять, уничтожить… И бог его знает, что еще может быть…
Как быть? вокруг меня, ни на секунду не оставляя, была толпа людей, следившая за каждым моим движением… Но ни одного – не то что верного, но просто знакомого лица… Кому передать документ? В это время меня опять позвали к телефону.
– Это я, Бубликов… Я, знаете, на всякий случай послал человека вам… один инженер… совершенно верный… он найдет вас на вокзале… скажет, что от меня… Можете ему все доверить… Понимаете? [159].
– Понимаю.
Через несколько минут из толпы, меня окружавшей, какой-то господин протискался, сказав, что он от Бубликова… Я сказал ему:
– Вас никто не знает… За вами не будут следить… Идите пешком совершенно спокойно… и донесите… Понимаете?
– Понимаю.
Я незаметно передал ему конверт. Он исчез…
Теперь я мог идти на митинг…
Я насилу втиснулся…
Это была огромная мастерская с железно-стеклянным потолком. Густая толпа рабочих стояла стеной, а там вдали, в глубине, был высокий эшафот, т. е. не эшафот, а помост, на котором стоял Гучков и еще какие-то люди…
Я стал пробиваться сквозь толпу, заявляя, что у меня «срочное поручение». С трудом я пробился к подножию «эшафота». На помост вела приставная лестница… Я вскарабкался по этой лестнице после целого ряда ссор и объяснений, что у меня «срочное поручение». Когда я вскарабкался, председатель этого собрания, рабочий, который стоял рядом с Гучковым, говорил речь такого содержания:
– Вот, к примеру, они образовали правительство… кто же такие в этом правительстве? Вы думаете, товарищи, от народа кто-нибудь?.. Так сказать, от того народа, кто свободу себе добывал? Как бы не так… Вот читайте… князь Львов… Князь…
По толпе пошел рокот… Председатель продолжал: – Ну да, князь Львов… Князь… Так вот для чего мы, товарищи, революцию делали… От этих
Толпа забурлила… Он продолжал: – Дальше… Например, товарищи, кто у нас будет министром финансов?.. Как бы вы думали? Может быть, кто-нибудь из тех, кто на своей шкуре испытал… как бедному народу живется… и что такое есть финансы… так вот, что я вам скажу… Теперь министром финансов будет у нас господин Терещенко… Кто такой господин Терещенко? Я вам скажу, товарищи… Сахарных заводов штук десять… Земли – десятин тысяч сто… Да деньжонками – миллионов тридцать наберется…
Толпа заволновалась… Я добрался до Александра Ивановича и тихонько передал ему свой разговор с Милюковым.
– Нам надо уходить отсюда… – Да, но это не так просто… Они меня пригласили – я должен им сказать…
– Я попробую добиться от этого председателя, чтобы он дал мне слово вне очереди и заявлю, что у нас очень срочное дело…
В это время председатель уже окончил свою речь под оглушительные рукоплескания… И передал слово кому-то другому, такому же, как и он…
Я пристал к нему, объясняя, что мне надо. Он нетерпеливо от меня отбояривался и твердил: «Подождите».
В это время другой оратор распространялся: – Я тоже скажу, товарищи!.. Вот они поехали… Привезли…
Кто их знает, что они привезли… Может быть, такое, что совсем для революционной демократии – неподходящее… Кто их просил?.. От кого поехали? От народа?.. От Совета Солдатских и Рабочих Депутатов? Нет… От Государственной Думы… А кто такие – Государственная Дума? Помещики… Я бы так советовал, товарищи, что и не следовало бы, может быть, Александра Ивановича даже отсюда и выпустить… Вот бы вы там, товарищи, двери и поприкрыли бы…
Толпа задвигалась, затрепетала и стала кричать:
– Закрыть двери…
Двери закрылись… Это становилось совсем неприятным.
В это время председатель сказал тихонько Гучкову, стоявшему с ним рядом:
– Александр Иванович… А вы очень оскорбитесь… если мы документик-то у вас – того…
Гучков ответил:
– Очень оскорблюсь и этого не позволю… А вы вот дайте мне слово…
А я подумал: «Опоздали, голубчики… Документик-то – “того”, отослан, куда надо…»
В это время неожиданно нам протянули руку помощи – какой-то человек, по виду рабочий, но с интеллигентным лицом, должно быть, инженер, стал говорить:
– Вот вы кричите: «Закрыть двери!», товарищи… А я вам скажу – неправильно вы поступаете… потому что вот смотрите, как с ними – вот с Александром Ивановичем старый режим поступил… Они как к нему поехали? С оружием? Со штыками? Нет… Вот как стоят теперь перед вами – так и поехали, в пиджачках-с… И старый режим их уважил… Что с ними мог сделать старый режим? Арестовать. Расстрелять… Вот – они приехали. В самую пасть. Но старый режим, обращая внимание… как приехали, ничего им не сделал – отпустил… И вот они – здесь… Мы же сами их пригласили… Они доверились – и пришли к нам… А за это, за то, что они нам поверили… и пришли так, как к старому режиму вчера ездили, за это – вы – что?.. «Двери на запор»? Угрожаете? Так я вам скажу, товарищи, что вы хуже старого режима…