Днк-код Любви

Кард Селена

— Я буду через десять минут.

Бедный Тимка тяжело дышал и жалобно подстанывал на каждом выдохе. В глазах кота было столько боли и надежды, что любимый хозяин его обязательно спасёт, что у меня засвербело в носу. Нашла время слезу пускать.

— Женя, давай я Тимку возьму, пока ты машину открываешь. Мы с ним сзади разместимся, чтобы тебя не отвлекать от дороги.

Я поглаживала кота, который на моих руках лежал безвольной тряпочкой:

Ничего, мой хороший, сейчас приедем и тебе помогут. Ты сильный и со всем справишься, потерпи ещё немного. Умница, красавец, ты же обязательно выздоровеешь.

Кот уткнулся мне в ладонь горячим носиком и лишь изредка вздрагивал.

Как

выяснилось в ветклинику мы успели вовремя. Кота сразу же поместили в реанимацию, поставили капельницу и нам оставалось только ждать, что его организм справится… Говорят, что Святой Пантелеймон является защитником и покровителем братьев наших меньших, пусть он поможет! Тимка должен выздороветь. На Женю было страшно смотреть — осунувшийся, посеревший от переживаний. Несколько часов назад это был совсем другой человек- жизнерадостный, улыбчивый. Как же боязнь за родное существо меняет нас. Это так страшно, когда болеют дети, болеют питомцы. Кажется, что отдал бы свою жизнь, чтобы только маленькому существу стало легче, и болезнь миновала. Сколько мы так просидели в ожидании чуда, сложно сказать. Иногда женя выходил курить, но было такое ощущение, что делает он это чисто на автомате.

— Арина, тебе наверное на работу надо. Хочешь отвезу или такси сюда вызову…

— Такси я сама могу вызвать, но это не главное. У меня работа дома, поэтому нормально, сделаю чуть позже.

Расспрашивать Женю о том, что произошло с Тимкой я не стала, ему сейчас не до этого, да это и не важно. Важно, чтобы всё закончилось хорошо. Так молча мы и седели до тех пор пока не вышел врач

— Можете успокоиться. Вы вовремя кота привезли. Его жизни уже ничего не угрожает. Мы его на сутки оставим, чтобы понаблюдать. А Вы с женой приезжайте завтра и скорее всего заберёте домой своего красавца. Правда, дома надо будет делать дней пять-семь уколы. Справитесь?

— Да, — с некоторым облегчением произнёс женя. Чувствовалось, что напряжение последних часов понемногу отпускает его. — Это не сложно. Что ещё нужно будет делать?

— Посмотрим по состоянию животного, возможно, потребуется капельница в первые два дня. Тут на Ваше усмотрение: можете оставить кота у нас, если Вам так удобно, или привозить его.

— Я капельницу ставить умею. А Тимке дома лучше — там и стены помогают.

— Первые сутки после клиники спать не придётся, но вдвоем вы справитесь. Если что-то не так, то я Вам свой телефон напишу, звоните сразу. Но уверен, что все обойдётся. Он у вас очень сильный и мудрый кот, понимает, что помогают и мужественно терпит. Обычно воевать приходится… За сим я прощаюсь с вами до завтра.

— А можно на Тимку посмотреть?

— Можно, но не стоит. Он спит сейчас, а почувствовав хозяев, начнет просыпаться, нервничать. С ним всё хорошо. Честно говоря, я думал, что будет хуже, ещё полчаса и мы вряд ли успели его откачать… Но обошлось!

Пока мы дошли до машины, Женя успел выкурить сигарету. Курил судорожно, по-моему не чувствуя вкуса сигареты, так по привычке. До дома мы добрались быстро, но выйти из машины почему-то не хватало сил.

— Арина, зайдёшь? Я понимаю, что отрываю тебя от работы. Но так паршиво… Кофе выпьем…

Человека, когда ему плохо бросать нельзя. Всё может подождать, потому что жизнь на этом не останавливается. В одиночку переживать и легче и труднее, это я точно знаю. Можно спрятаться в ракушку на какое-то время, но так или иначе придётся из неё выбираться, а это сложно и больно. В кровь рвать об острые края душу и переживать то, что уже единожды пережил. И некуда уйти от этой боли и безысходности, потому что есть страшное слово «никогда». Никогда не будет как прежде, никогда… Когда ночью просыпаешься от собственного крика

и хочешь выть, но закусываешь угол подушки и сидишь раскачиваясь, как маятник, до утра. Но и рассвет не приносит тебе покоя — обычные звуки бью по раскалённым нервам, обнажая боль и утрату ещё сильнее и беспощадней. Ты изнемогаешь от усталости. Попытки твоих друзей вырвать тебя из этого сумрака отчаяния, желание помочь натыкаются на твое противостояние. Как объяснить, что ты существуешь на этом свете, но не живёшь. Что сил жить у тебя совсем не осталась, они покидают как капли крови из раны — медленно, отмеряя остаток дней…Ты смотришь и не видишь, слушаешь и не слышишь, живешь и умираешь. К этому мучительному существованию ты привыкаешь. Как жертва к неизбежности палача. Внутри тебя растёт пустота, поглощающая тебя…

— Арина, ты о чём-то задумалась? Мне показалось, что ты где-то далеко… Что-то случилось? С Тимкой будет всё хорошо, я уверен, я знаю.

— Нормально, Женя. У каждого есть свои скелеты в шкафу, но иногда дверь открывается неожиданно… А Тимка выздоровеет, я в этом не сомневаюсь. Если нужна помощь, то располагай моим временем.

— Так поднимемся, попьём кофе?

В эту минуту мне хотелось одно: забраться в постель, накрыться с головой одеялом и зареветь или заорать, но Женьке хуже, чем мне, хотя у него есть надежда (и даже уверенность), что всё будет хорошо. У меня её долго не было и я не уверена, что есть она и сейчас… Вновь это ощущение чёрного омута, который поглощает меня с головой. Как объяснить, отвечая, на вопрошающий взгляд Жени, что болезнь кота (кто-то решит, что у меня не все дома) заставила вспомнить то, что я старательно прячу в закоулках своей проклятой памяти от самой себя. Да, у меня не все дома, но только совсем в другом смысле — горько усмехнулась я про себя. Жени я кивнула, потому что произнести хотя бы одно слово было выше моих сил.

ГЛАВА 44

На пороге квартиры нас встретили встревоженные глаза собак. Пока мы раздевались они неотрывно следили за ними, а потом жались к нам, стараясь понять, обошлось или своего друга они потеряли. Почувствовав, что с Тимкой всё нормально, они расслабленно улеглись у наших ног.

Глотая обжигающий кофе, я постепенно возвращалась в реальность. Слава Богу, Женя меня не донимал разговором. Наверное, со стороны это смотрелось странно — у него кот в реанимации, а откачивать и успокаивать надо меня.

— Жень, если нужна помощь, то ты звони, мне добежать пара минут, ну, еще пять-семь — нацепить что-то на себя, чтобы в халате не бежать.

— Арин, спасибо тебе, ты и так мне помогла, а то пока я кому-нибудь дозвонился — время ушло бы. Кстати, ты что-то очень бледная, ты приляг и поспи, а потом пойдёшь домой — полчаса ничего не решают, а ты сможешь восстановиться.

— Да там кот, собака, да и с новой работы могут звонить. Лучше я пойду, а ты не стесняйся звони…

Как сквозь строй прохожу мимо дозорного пункта наших бессменных стражей…

— Я говорила, что у Аринки с новым соседом роман, а вы мне не верили, теперь сами видели, она к нему шасть с собакой, потом ушла, потом куда-то ездили вместе, а потом опять к нему поднимались. Мужик видать ходок, смотри как девку ухайдакал, аж еле ползёт… Спорили насчёт Аллки, а тут другая перед ним стелется. И что у него мёдом намазано? От Аринки не ожидали? А что баба сколько времени одна, вот на мужика и потянуло… Потом ещё пойдёт менять их как перчатки. Такие тихони самые оторвы…

Я всё это слышала, но что-то объяснять или оправдываться не было ни малейшего желания. Да и что толку, у них свои взгляды на жизнь, на чужую жизнь и без сплетен они не проживут и дня. Весь смысл их существования свёлся к обсуждению, осуждению и безапелляционным выводам.