До и после Победы. Книга 1
Шрифт:
Войска учились выковыривать фрицев из самых труднодоступных мест. Выследить, где прячется фашист, определить, что он действительно там, вызвав огонь на себя, вовремя укрыться от пуль, жужжащих над головами, и продолжать давить огнем, пока товарищи идут в обход, чтобы пристрелить фашистскую гадину в его укрытии, всадить с десяток пуль в облеченный в серую шинель бок, прострелить ноги, торчащие из-за дерева, чтобы фашист в последние мгновения своей жизни не стрелял в наших товарищей, а пытался перетянуть раны, под собственный же скулеж и понимание того, что зря он голосовал за Гитлера. Много их на одной позиции быть не могло - сил у фрицев не хватит перекрыть каждые двести-триста метров отдельными дозорами. Поэтому-то и был возможен обход с флангов, тем более что он делался не на своих двоих, когда и километр будет длиться более часа. А на вездеходе - пять минут - и десант уже начинает огнем давить фрица с фланга, и уже приходится серой гадине разворачивать часть стволов с фронта, пытаться оттянуться назад, выйти из огневого мешка, созданного высокоманевренными подразделениями. Практически ни у кого такого финта не получалось - собственные ноги никак не могли тягаться с моторами, поставленными на гусеницы высокой проходимости, которые выносили наших бойцов через все преграды и буераки, в обход отступающих засад, так что мы всегда оказывались на пути или с фланга, и откусывали очередные две-три жертвы от организма этих белокурых придурков, возомнивших себя уберменшами. Так что пропаганда, запустившая с моей подачи ряд анекдотов про блондинок, попала в самую точку - фрицев воспринимали уже не как непобедимую армаду, а именно как истеричек, которые вдруг вообразили себя пупами земли. Это пока не нашлось мужика, который поставил бы глупую бабу на место. Фрицы и стали такими бабами - глупыми, потому возомнившими о себе невесть что, и быстро сдувающимися после первой же оплеухи. На них выходили уже без мандража, с опаской, но не с боязнью - просто надо было сделать нужную но неприятную работу, объяснить дурашкам, что если кто не сдастся прямо сейчас, тот будет убит, и тоже - прямо сейчас.
Но к концу декабря наше наступление такими микроатаками выдохлось - нам просто не стало хватать бойцов на разросшийся периметр. К этому времени мы уже освободили треугольник размером двести километров по южной стороне и по триста - по восточной и западной, с Вильно в вершине этого треугольника, который доходил на юге до полесских лесов и болот, позволяя ДРГ перекрыть трассу Брест-Пинск-Мозырь, на востоке не доходил до Минска километров пятьдесят, а на западе до Белостока - столько же. И на таком периметре наших войск было всего тридцать тысяч подготовленной пехоты - наши боевые части даже уменьшились по сравнению с сентябрем, так как много технически грамотного народа мы вытаскивали на предприятия, а много тактически грамотных - в учебки на КМБ в качестве преподавателей - так-то обучение военному делу проходило более трехсот тысяч человек - из почти трех миллионов нашего населения, но прикрывали их эти самые тридцать тысяч - это была уже вторая, а то и третья волна тех, кто был выучен уже у нас. Ну и из техники - в пятьсот танков и САУ, и около двух тысяч вездеходов. Этого хватало только чтобы удерживать небольшие подразделения фрицев от проникновения вглубь нашей территории и тормозить наступление более крупных соединений - тут уж в дело включатся и недообученные бойцы из учебок, хотя этого и не хотелось бы делать. Правда, мы пока не ожидали наступления крупных соединений -к нашему счастью, чем дальше, тем таких соединений поблизости от нас становилось все меньше - их тянула на себя Москва. То есть на километр у нас приходилось чуть больше половины танка, полтора вездехода и шестьдесят пехотинцев. Естественно, они не были размазаны по всему периметру тонким слоем, а находились в опорных пунктах, из которых вели наблюдение, патрулирование, ходили в рейды.
Хорошо хоть фрицы особо и не лезли - ни мы, ни они зимой окопаться толком не могли, поэтому снова пошла диверсионная война, с обстрелами и рейдами на территорию противника. В связи с наступлением советских войск на основном фронте, у нас фрицы окопались в населенных пунктах, и сидели там тихо, как мыши, и единственное, что их спасало от разгрома - нехватка подготовленных войск у нас, а самое главное - тяжелого вооружения - прежде всего танков, и опыта наступательных боев с применением артиллерии - стволов мы нахватали изрядно, а вот с взаимодействием родов войск пока было не очень, прежде всего из-за недостатка снарядов - мы рыпнулись было захватить один из городков в пятидесяти километрах на западе от Минска, но крепко получили по зубам - хотя и стянули туда почти сто стволов артиллерии калибра выше ста миллиметров, но небольшой боекомплект не позволил провести достаточную артподготовку, а недостаточная - опять же из-за нехватки боеприпасов для тренировок - подготовленность артиллерийских корректировщиков не обеспечила огневое сопровождение наступавших - разрывы снарядов на немецких позициях прекратились задолго до того, как пехота подобралась на расстояние броска. Это же и спасло ее от полного истребления пулеметным огнем - она сумела отползти обратно, особенно когда наши летчики за три захода заставили замолчать минометную батарею. Контратака немцев тоже не удалась - наши САУ вовремя выдвинулись из леса, и немцы, оставив на поле боя два танка, откатились обратно под защиту кирпичных построек. В общем - ни нашим, ни вашим, только зря положили людей - с поля боя вытащили более двадцати погибших и почти полсотни раненных - экипажи вездеходов проявили прямо-таки чудеса мужества и героизма, вихляя под огнем по полю боя и втаскивая раненных и павших бойцов в кое-как прикрытый бронелистами корпус. От потерь в технике спасли те две САУ, что прикрывали атаку, и летчики - общими усилиями они подавили обе противотанковые пушки немцев и отогнали три оставшихся у фрицев танка - те снова было рыпнулись поохотиться уже за нашей техникой, но быстро ретировались обратно - они уже были прекрасно знакомы с нашими САУ и, едва завидев их на поле боя, тут же удирали. Так что, если в диверсионной тактике малыми группами мы были на голову выше немцев, да и в обороне стояли твердо, то вот с наступлением на сильные опорные пункты у нас было мягко говоря не очень.
ГЛАВА 47.
Михаил Шепетько в первый раз повоевать практически не успел. Его призвали двадцать третьего июня, но он не успел даже получить форму - место сбора подверглось налету германской авиации, затем, еще не осела пыль от взрывов, раздался крик "Танки !!!" и мечущаяся толпа окончательно потеряла хоть какую-то организацию и ломанулась в разные стороны. Михаил очухался только в глубоком лесу, и потом три недели пробирался до своей деревни, сторожась каждого звука. А в августе к ним пришли советские войска, и он снова оказался на сборном пункте.
Знай он, что есть и "другая" история, в которой уже через неделю он надел белую повязку и стал служить в полицейских частях, а через два года его как собаку пристрелили партизаны, он бы только обрадовался тому, что его снова призвали в Красную Армию. Но ничего такого он не знал, поэтому поначалу был недоволен, что его снова сдергивают с печи. За свою недолгую "службу" он достаточно повидал бардака и неорганизованности, и снова погружаться в это болото не хотел, наоборот, он планировал пересидеть в родной деревне те два-три месяца, за которые германца выбьют с родной земли и начнут бить малой кровью на чужой территории, как им всем и обещали. Но пусть это делает кто-то другой, кто уже прошел достаточное обучение. Но - не судьба. Правда, сейчас были и положительные моменты - кормили три раза в день, на сборный пункт доставили на автомобилях, а не пешком, как в прошлый раз, да и выдача обуви и обмундирования прошла как-то сразу. Правда, обмундирование было странным, но их сержант все с шутками и прибаутками разъяснил и показал. Ишь чего придумали ...
А потом началась каторга. Михаил никогда не думал, что служить так тяжело. По рассказам односельчан, вернувшихся со службы, у них все было гораздо спокойнее - да, были и пробежки, и зарядка, и полоса препятствий. Но не целый же день !!! В первые три дня еще было ничего. Как говорил сержант, они пока совсем зеленые, и чтобы сразу их не заморить, нагрузки даются небольшие. И нехорошо при этом улыбался. Михаил понял, почему, когда на четвертый день их подняли ночью по тревоге. Надо заметить, что он оказался не самым последним, кто встал в строй на плацу. Были новобранцы и по-хуже. Правда, болела рука, на которую кто-то наступил в потемках, а одна портянка комком лежала в правом кармане. И тревога была странной. Михаил думал, что сейчас им выдадут оружие и погонят рыть окопы. Но все стояли на плацу, а командиры ходили вдоль строя и выискивали недостатки. Вскоре Михаил смекнул, что тревога была учебной, но как незаметно намотать портянку он так и не придумал, поэтому делал это уже когда командир выдернул его из строя к таким же невезунчикам и заставил привести себя в порядок. Слава богу, что он был такой не один - почти у всех что-то было не так - ненамотанные портянки, незастегнутые штаны и гимнастерки, ненадетые ремни. Командиры подшучивали, прохаживались по качествам новобранцев, но как-то необидно, даже смешно. Вскоре их распустили по казармам, но поспать в эту ночь не удалось - их снова подняли по тревоге, снова была проверка, снова качества новобранцев оказались не на высоте, но уже чуть по-лучше, чем в прошый раз. Как сказал майор, "Теперь вы хоть немного похожи на людей, хотя все еще близки к обезьянам. Ну ничего, мы научим вас родину любить и портянки наматывать !!!". И научили. Весь следующий день они тренировали учебную тревогу, разве что после обеда дали поспать пару часов. И, надо заметить, когда после незнамо какого по счету сигнала тревоги Михаил в сомнамбулическом состоянии бежал на плац, вставал в строй, ждал замечаний, вдруг оказалось, что замечаний-то к нему и нет. "Ну вот, уже похож на человека. Так держать !". И таким был не он один - приведя их в полубессознательное состояние, командиры добились-таки того, что бойцы стали действоать на автомате, выполняя правильные движения - правильно наматывали портянки, правильно надевали сапоги, правильно брали и застегивали ремень и надевали разгрузку.
Все уже было вздохнули с облегчением, и тут этот садист с едкой ухмылочкой произнес "А теперь - с оружием !!!". Все, в том числе и Михаил, прокляли все на свете и приготовились к новым мучениям, но на удивление им хватило всего трех попыток, чтобы научиться отрабатывать тревогу с получением оружия.
И после этого служба пошла как-то проще - пробежки, силовые тренировки, изучение рукопашного боя, работа с оружием - все прорабатывалось, неоднократно повторялось и как-то незаметно, исподволь, но крепко въедалось в подкорку, становилось своим, неотделимым от души и тела. И - постоянный инструктаж - о чувстве локтя, о товариществе, о взаимопомощи, о воинском братстве, о преданности Родине и партии - раз за разом, днем и вечером, при выполннии упражнений и пробежке - в каждой ситуации сержанты и командиры постоянно вдалбливали им эти понятия. И Михаилу это нравилось. Было приятно ощущать себя частью большого, мощного, слитного воинского коллектива, где ты можешь помочь товарищу и всегда получить помощь от него.
И только он прочувствовал себя в новой среде, как - бац!
– их учебку распределили по воинским частям. Было жалко расставаться с новыми товарищами - они ведь только-только перезнакомились и сдружились. Но - ничего не поделаешь, служба. Тем более в его тройку попал Димка - парень из соседней деревни, которого он хорошо знал. Он проходил КМБ в другой учебке, поэтому Михаил обрадовался, когда увидел лицо из прошлой жизни, а то его односельчан как-то раскидали по разным учебкам. Но теперь земляки радостно рассказывали друг другу о прошедших трех неделях, делились ощущениями и байками. В двух остальных тройках их отделения земляков не оказалось, но все-равно все как-то сдружились, тем более трое их наставников и сержант твердо но заботливо вводили новичков в курс военной жизни - как понял Михаил, им в таком составе предстоит и воевать некоторое время.
– Никто не бросит вас сразу в атаку ! Сначала поползаете по окопам, переждете пару обстрелов артиллерией, несколько бомбежек - то есть понюхаете пороху в относительно безопасной обстановке. И уже потом будете ходить в атаки - сначала во втором эшелоне, а потом, когда будете добегать до уже зачищенных немецких окопов с сухими штанами ... так ! отставить смех ! ... так вот - когда к немецким окопам вы сохраните уставной вид своих штанов - тогда разрешим и пострелять по фрицу. То есть. Сначала - привыкаете к новому, а уже затем - начинаете боевую работу.
– Новобранцы, поняв, что их не сунут в мясорубку, о которой они не имеют никакого представления, сразу как-то расправили плечи.
Но сначала две недели шло натаскивание на действия в бою и боевое слаживание - троек и отделений. Их наставник, как и наставники других пар новобранцев, следил за неопытными - он только и делал, что говорил - куда бежать, где прятаться и по какой цели стрелять. Все - с объяснениями и примерами.
По-началу Димка с Михой все путались, норовили либо оба вскочить, либо оба лежали и "стреляли", пока свисток наставника не заставлял обоих прекратить упражнения. Но вскоре они уже довольно лихо подбирались к своему условному противнику, четко меняясь родом деятельности - один - стреляет, чтобы придавить врага, другой - перебежками подбирается, чтобы закидать гранатами. И так - по очереди. А инструктор еще и постреливает рядом с ними, чтобы приучить к обстрелу стрелковым оружием. По-началу было жутковато слышать рядом выстрелы и свист пуль, видеть пылевые облачка, которые вздымались чуть ли не у локтей. Но потом, побегав так всего три дня, Михаил перестал обращать на них внимание - он весь был сосредоточен на поле боя - где напарник, где наставник, где противник - внимания хватало только на то, чтобы удержать эти три объекта, и выстрелы, свист пуль стали восприниматься уже как привычный фон.