До конца времен
Шрифт:
– Но я и не собиралась встречаться ни с какими чужаками, папа! И жить в большом мире я тоже не хочу, – возразила Лиллибет дрожащим голосом, невольно вспомнив о деньгах на ее банковском счете. – Мне просто хотелось немного прокатиться!
Генрик тяжело вздохнул:
– Пора тебе обзавестись мужем и детьми, Лиллибет. Мальчики уже совсем большие, через год близнецы закончат школу и тоже смогут работать по хозяйству. А тебе мы подберем жениха получше.
– Но я не хочу замуж! Не хочу снова возиться с детьми, с утра до вечера готовить и заниматься хозяйством, – возразила Лиллибет. – С тех пор как умерла
– Тебе нужна своя семья, Лиллибет! – твердо сказал Генрик. Ничего подобного он еще никогда ей не говорил.
– Я не хочу, папа. Мне и с тобой хорошо.
– Негоже молодой девушке жить с отцом и братьями. Тебе нужен муж и дети, – решительно заявил Генрик. Он не понимал, что после того, как Лиллибет вырастила и воспитала его детей, у нее не осталось ни малейшего желания иметь собственных. – Вот Клаус Мюллер – хороший человек и будет тебе добрым мужем. Он как раз собирается снова жениться, и…
При этих словах сердце у Лиллибет упало.
– Но, папа, ему же за пятьдесят!
– Я женился на твоей матери – почти на тридцать лет моложе меня, но мы были очень счастливы. И тебе тоже нужен мужчина намного старше тебя. Для молодого парня ты слишком развита.
– И достаточно умна, чтобы не выходить замуж за человека, которого не люблю, – возразила Лиллибет. Она никогда не влюблялась и считала, что теперь ей это не грозит.
– Ты его полюбишь… со временем. Когда я женился на Ревекке, мы почти не знали друг друга. Ее отец решил, что я буду для нее хорошим мужем, и не ошибся, хотя в ту пору твоя мать была почти ребенком. Ты же совсем взрослая, самостоятельная женщина, и тебе сам Бог велел любить солидного, порядочного мужчину. А если ты раскатываешь туда-сюда на повозке, значит, тебе просто нечего делать и необходимо как можно скорее найти себе занятие, – закончил он сурово.
– Да, – негромко сказала Лиллибет, чувствуя, что больше не может лгать отцу. Напрасно она пыталась его обмануть – ничего хорошего из этого все равно не вышло. – Только я уже нашла себе дело по душе, папа. Я не хочу ухаживать за мужем и детьми, я… Вот мама меня бы поняла. Я даже думаю – ей хотелось бы, чтобы я занималась тем, что мне нравится. Кроме того, так я смогла бы еще долго оставаться с тобой.
Она видела, что отец ее не понимает и не одобряет, хотя он еще не знал, о чем пойдет речь. Как-то он отреагирует, когда узнает?.. Впрочем, как – было совершенно ясно. То, что она собиралась ему рассказать, не могло понравиться Генрику ни при каких условиях.
Лиллибет набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:
– Я написала книгу, папа. Очень хорошую книгу – почти такую же, как те, которые любила мама. Она не о нас, не об аманитах. Это просто… история молодой девушки, которая выросла на ферме, а потом отправилась путешествовать, чтобы увидеть мир.
– Так ты этого хочешь? Путешествовать?! – Генрик изумленно уставился на нее.
– Нет. Мне хорошо здесь, с тобой, со всеми нашими… Я хочу просто писать книги о других странах, других народах… В «Орднунге» не говорится, что мне нельзя писать романы и рассказы. – Путешествовать ей тоже хотелось, но сказать об этом Лиллибет не осмелилась.
– Я не
– Я не могу, папа, – прошептала Лиллибет чуть слышно. – Я… я уже послала рукопись издателю в Нью-Йорк, и она ему понравилась. В следующем году мой роман опубликуют.
– А я тебе запрещаю! – рявкнул Генрик и стукнул кулаком по столу. – Как ты посмела совершить подобное за моей спиной?
– Прости меня, папа. Я знаю, что была не права, но… Я молилась Богу, чтобы он меня наставил, подсказал, что и как нужно делать. И я думаю, мама была бы не против, – повторила она, хотя и понимала, что с ее стороны это довольно дерзко и глупо.
– Твоя мать никогда не разрешила бы тебе того, что я запрещаю! – отчеканил он. – Ревекка была послушной женой. Еще раз повторяю, Лиллибет Петерсен: я не желаю, чтобы «англичане» издали эту твою книгу. Немедленно дай им знать, что ты передумала!
– Я никогда не пойду на это, папа, – тихо возразила Лили. – Я хочу, чтобы моя книга была опубликована. И я не сделала ничего плохого.
– Ты не подчиняешься мне и говоришь, что не сделала ничего плохого?! Повторяю в последний раз: я запрещаю тебе публиковать эту книгу. И писать тоже! Ты будешь изучать Библию и выйдешь замуж, когда я найду тебе мужа. Это решено.
– Ты не можешь заставить меня перестать писать и не можешь выдать замуж против моей воли. Я не твоя рабыня, и я не в тюрьме!
– Ага, я понял! Ты хочешь убежать и жить с «англичанами», верно?! Этого тебе хочется, правда? – В голосе Генрика явственно прозвучали угрожающие нотки, но Лиллибет не собиралась отступать, хотя и знала, каков он в гневе.
– Вовсе нет! – храбро ответила она. – Я хочу остаться здесь, в нашем доме, с тобой и с братьями. Если хочешь, я буду жить здесь, пока не состарюсь, но писать я не перестану. Этого требует моя душа, понимаешь? Мне необходимо это как воздух!
– Для души необходим только Бог, и ничего кроме Него. Вот тебе мое последнее слово, Лиллибет: если ты издашь эту свою книгу, я не позволю тебе оставаться в моем доме. А сейчас ступай в свою комнату. Ужин я приготовлю сам. И еще – я не желаю больше слышать о бесовской книге! Надеюсь, тебе хватило ума не подписывать никаких бумаг?
– Я заключила авторский договор. – Лили по-прежнему говорила очень тихо, почти шепотом, но сейчас ее голос прозвучал неожиданно твердо.
– Тогда напиши в издательство, скажи, что ты передумала. Они не смогут заставить тебя публиковать книгу против твоей воли.
– А ты не можешь заставить меня ее не публиковать! – с горячностью возразила она. – Вот, я честно говорю тебе об этом. Я не хочу лгать и обманывать.
Генрик начал терять терпение.
– Ты никуда не выйдешь из этого дома, пока не разорвешь контракт. А если ты не подчинишься, я… я потребую, чтобы тебя отлучили от церкви и… и изгнали из поселка! Отправляйся к своим «англичанам», если ты так этого хочешь!