До конечной
Шрифт:
— Мы пока что не думали над этим, — отвечаю я, отрывая влюблённый взгляд от мужа. — Но всё может быть. Возможно, совместим крещение с венчанием. Но пусть Злата немного подрастёт. Маленькая ещё.
— А мы Макса хотим покрестить до Рождества Христова. Как раз родители Вала вернутся из Европы.
— Они путешествуют? — округляю глаза. Его маму сложно куда-то отправить в свет.
— Да. Решили сделать им подарок на Новый год. Мама наконец-таки решилась увидеть Париж, побывать на Эйфелевой башне, посетить Собор Парижской Богоматери.
—
— От чего? — раздаётся голос Женьки над ухом. Неожиданно я чувствую прикосновение к себе, к своей руке, плечу, шее, щеке. Боже.., какие же нежные у него пальцы.
— От Парижа, любимый, — закрываю от удовольствия глаза, прислушиваясь к ощущениям.
— Замётано. Выберем день и слетаем туда поужинать. Я знаю одно чудесное место. Оттуда вид шикарный. Всё как на ладони. Девочки, пора одеваться и выходить во двор. Ребята сейчас запустят фейерверки. Уже почти полночь.
Накинув на мои плечи шубку и застегнув её поплотнее, Женя берёт меня за руку и выводит во двор. За нами следуют гости, всё ещё обсуждая незаконченные темы разговоров. Мы с мужем останавливаемся посреди двора, обнимаемся, синхронно отключаясь от всего окружающего мира. Смотрим друг другу в глаза.
Дети давно уснули. Над заснеженным садом ярко светит луна, отбрасывая на ветки деревьев мириады серебристых светлячков. Вдали мерцают огни столицы. В декоративных стеклянных фонариках горят свечи, оставленные Натальей на террасе. И свет их кажется намного теплее чем холодное сияние лунного серпа. Так уютно… Такая красивая и завораживающая зима…
— Спасибо тебе за сказку, родной, — шепчу я, крепче прижимаясь к мужу всем телом.
Наклонившись, Женя горячо целует меня. Когда поцелуй заканчивается, мы оба переводим дыхание. Тела, наполненные желанием и дрожью, откликаются на контакт. У обоих бешено колотятся сердца, на глаза наворачиваются слезы, потому что память в этот прекрасный момент выдаёт картинку за картинкой нашего нелёгкого пути к счастью. Уверена, Женя думает о том же.
— Спасибо тебе за любовь, Мышка. За твою безоговорочную доброту. За огромное сердце. За детей, которых ты мне подарила. Я надеюсь, подаришь в будущем ещё. И я клянусь, что весь трудный путь мы снова преодолеем вместе, потому что так нам предначертано судьбой.
Грохот праздничного салюта разрывает ночную тишину. Вздрагиваю, вскидывая глаза к небу. Яркие вспышки ослепляют. Всегда любила наблюдать за тем, как на фоне ночи расцветают безумно красивые огненные цветы. Это невероятное зрелище дух захватывает, и кажется всё, что загадаешь в этот волшебный момент, обязательно сбудется.
— Загадывай желание! — кричу я Женьке на ухо под свист и взрывы фейерверков.
— И ты! — отвечает он, растягивая сногсшибательную улыбку.
— Я уже загадала! — целую его в кончик прохладного носа.
— И я загадал! Очень много загадал! Ты даже не представляешь, сколько я всего загадал! — подхватив на руки, муж начинает кружить меня до тех пор, пока
— Как дети малые, честное слово… — где-то рядом хохочет Валентин. — Жека, ты честно побил мой рекорд. Ну, что, друзья, осталось отпраздновать начало нового жизненного периода? Захаров, выцарапывай из сугроба свою Златовласку, пока она не окоченела, и все дружно идём за стол!
— Мы вас сейчас догоним! — озвучивает муж, глядя на меня в упор. Замечаю, как под покровом ночи ещё больше темнеет его взгляд. Женька неохотно встаёт на ноги. Вытаскивает меня из сугроба и отряхивает шубку от снега.
Когда остаёмся наедине, впервые в новом году сгребает меня в охапку и признается в любви.
— С Новым годом, Мышка! Как же я люблю тебя, родная… Больше всего на свете люблю!
— И я люблю тебя, Захаров, — трусь носом о колючую щёку Жени, затем в тёплые губы целую, легонько прикусывая нижнюю. — Ты самый безумный романтик в мире. С Новым годом, родной! С Новым счастьем!
— Ян… Мне сейчас нельзя за стол… — он позволяет ладоням сползти на мои бёдра и вжимает меня в свой пах. Учитывая, что моя юбка немного задралась, я чувствую его очень ярко, и моё дыхание от этого ещё больше сбивается как, впрочем, и его.
— Прости. Я нечаянно… — виновато шепчу, пританцовывая на месте, из-за чего Женя закатывает глаза.
— Боже, Мышка, пусть только прийдет мой счастливый день, и я покажу тебе, что значит «я нечаянно»! — прорычав, Женька разворачивает меня лицом к крыльцу и хлопает легонько по попе ладонью. — Идём, соблазнительница.
— Мы можем вместе поменять Злате памперс… — предлагаю очевидный выход, игриво улыбаясь ему. — Если это облегчит твою участь, то…
— Думаешь? — загадочно ведёт бровью.
— Угу…
— А как же ты?
— А я подожду ещё пару недель, и когда врач разрешит, выжму из тебя все соки. По рукам? — смотрю в осоловевшие глаза любимого и тону, растворяясь в нем окончательно. Даже если он не согласится, я найду повод затащить его в кладовку при первой возможности…
— Как же хорошо иметь «испорченную» Мышку рядом…
— Захаров, у тебя нет времени на философию. Гости ждут за столом.
— Идём! — воодушевлённо заявляет, поднимая меня на руки. — Обещаю, когда придёт твой день, Мышка, я буду любить тебя долго и нежно... Нежно и горячо… Горячо и…
Он не успевает договорить, потому что я обхватываю его шею руками и, найдя ртом мочку уха, прикусываю её, заставляя Женю глухо простонать. Молниеносная жесткость хватки сильных ладоней у меня на бедре и талии говорит о том, что его «горячо и нежно» вскоре перейдёт в «страстно и жёстко», но это потом, а пока что я буду безоговорочно властвовать над ним… Так, как он меня учил. Сладко и нежно. Иначе я не умею. Ведь самым важным признаком любви является её созидательный характер: тот, кто любит, всегда дающая сторона. Мы с Женей оба это хорошо усвоили и пытаемся стремиться только к лучшему.