До края земли
Шрифт:
– Даже пират не может проявить пленку в море.
– Проявишь пленки, когда пристанем к берегу.
– К сожалению, это тоже не выход, потому что очень опасно связываться с иностранными специалистами. Я рискую потерять большую часть снимков.
– Ну хорошо. Мы перешлем пленки сюда почтой.
– Почта ползет со скоростью улитки, и я не буду знать, какие пленки дошли, какие пропали, а мне нужно иметь под рукой все относящееся к книге.
Трэвис едва сдержал злость и волнение.
– А что скажешь насчет цифрового фотоаппарата? Ты сможешь предварительно просмотреть каждый снимок, записать фотографии на компьютер, запустить одну из моих программ и делать с картинками все что захочешь. Не нравится контрастность? Измени ее. Не нужны облака? Удали их. Не понравился фокус? Установи нужный. Замечательно, добро пожаловать в чудесный мир фотографии двадцать первого века.
– Когда мне повезет, я с удовольствием приобщусь к этому миру. Цифровик стоит в начале списка моих первоочередных покупок.
– А если я куплю цифровой фотоаппарат?
Во внезапно наступившей тишине отчетливо слышался шум прибоя. На какое-то время померк свет, но потом небо снова прояснилось. Штормы Мексики не оставляли в покое Южную Калифорнию вот уже несколько недель.
– Я не знала, что ты занимаешься фотографией. – Кэт осторожно улыбнулась, но ее серые глаза оставались холодными.
– Это одно из многих моих увлечений. – Трэвис провел рукой по волосам и отвернулся, опасаясь снова сказать что-то лишнее. – Пойдем.
– Куда?
– Пообедаем.
– Но мы только что завтракали.
– Это было уже несколько часов назад.
Кэт не стала возражать. Если она скажет, что слишком устала, Трэвис обязательно найдет способ пораньше уложить ее спать. Конечно, она с удовольствием отоспалась бы всласть, но не могла позволить себе этого.
Хорошо и то, что Трэвис перестал говорить о покупке потрясающе дорогого цифрового фотоаппарата. И им на этот раз не пришлось спорить о деньгах. Это уже определенно прогресс.
“Январь, – подумала Кэт с опаской и надеждой. – Мы подождем до января. А тогда я протяну Трэвису руку, и мы отправимся в плавание”.
Но вслух она сказала:
– Как насчет салата из креветок и горячих булочек?
– Этого мне хватит только на один зуб, я хотел бы пообедать.
– Нельзя ли узнать твое меню?
– Блинчики с мясом и горячие лепешки с сыром, луком и бобами, причем все должны подать сразу.
– Смерть желудку!
– Желудку нужна пища, – парировал Трэвис. – Пойдем. Джейсон рассказывал мне о волшебном мексиканском ресторанчике, куда его водил отец перед тем, как снова улететь на Восток.
– Джейсон улетел? – испугалась Кэт.
– Нет, его отец. Но у тебя уже появились первые признаки.
– А-а?
– Недоедания: твои мыслительные способности отмирают.
– Какая чушь.
– Ох-ох. Отсутствие юмора – уже следующая стадия, приближается голодная смерть. Нам лучше поспешить.
Засмеявшись, Кэт обняла Трэвиса. Она успеет компенсировать время, потерянное на обед, встав завтра раньше, чем обычно. Или не ляжет совсем.
Трэвиса разбудил телефонный звонок. Как всегда, он лежал один на большой постели, откинув вычурные кружевные простыни. Голова его покоилась на розовой атласной подушке. Недовольно вздохнув, Трэвис посмотрел на часы.
Три часа утра. “Три! Когда же ушла Кэт?”
Телефон продолжал звонить.
“Кто может названивать в такой ранний час?” Трэвис схватил розовую трубку.
– Ну?
– Ax, это ты, мой дорогой мальчик, – отозвался Харрингтон.
– Черт возьми, что ты хочешь сообщить мне в такой час?
– Ты один?
– Да.
– Это все объясняет. Ты зол, потому что “Огонь и лед” пресытилась твоим пиратским обаянием и оставила тебя.
Трэвис улыбнулся и зевнул.
– Кэт сейчас в доме по соседству, пытается удовлетворить невероятный аппетит галереи. Представляешь, сначала “Свифт и сыновья” запросили шестнадцать фотографий, она отослала им эти снимки, а потом они увеличили количество до двадцати двух. Поэтому Кэт лезет из кожи вон, готовя недостающие снимки. Думаю, они потребуют сорок шесть фотографий и исключительное право на…
– Эй, Дэнверс, ты хоть помнишь, кто я такой? – прервал его Харрингтон. – Я агент фотографа, о котором идет речь.
– Агентишка. Да ты убиваешь ее!
– Такая выставка, как эта, – переломный момент в карьере художника. Они переместили ее фотографии из бокового коридора на второй уровень главного зала и предоставили не одну комнату, а целых три. Она добилась своего, Трэвис, и это не случайность.
– Потом они пришлют кого-нибудь сюда, чтобы помочь ей продумать экспозицию выставки.
– Разве ты нанимаешь людей, чтобы они помогали тебе компоновать новые конструкции?
– Конечно, нет. Черт возьми, я все делаю сам. Ладно, заканчиваем, я хочу спать.
– Где Кохран?
– А где же ей быть, по-твоему?
– Сейчас еще слишком темно для съемок, поэтому я надеялся застать вас обоих, хм-м-м, дома.
– Что тебя заставило разбудить меня?
– Просто интересно, как идут дела.
– Дела идут прекрасно.
– Все по графику?
Вместо того чтобы ответить, Трэвис задумчиво почесал бороду.
Харрингтону явно что-то нужно. И Трэвис догадывался, что именно.
– Более или менее, – ответил он. – Светает все раньше, а ночи все короче. Тропический шторм, пришедший из Мексики, медленно стихает. Горячий ветер Эль-Ниньо, теплое море и высокие волны осчастливили многих серфингистов этим летом. Температура…
– Очень не хочется прерывать твой рассказ о погоде, но мне еще нужно сказать нечто важное.
– Валяй говори. Наверное, я должен сообщить Кэт, чтобы она тебе позвонила?
– Значит, вы все еще разговариваете?
– С тобой? – невинно спросил Трэвис.
– Клянусь Богом, Дэнверс, ты сведешь с ума кого угодно! У тебя с Кэт дела идут хорошо или нет?
Трэвис мрачно улыбнулся.
– Я думал, что ты серьезно занимаешься этим вопросом.
– Я – да, но почему ты не занимаешься им?
– Дела идут просто прекрасно.
– Что это значит?
– Это же твой вопрос, а не мой. А что значит хорошо?
– Но если дела у вас идут так прекрасно, – холодно заметил Харрингтон, – то почему она так усердно работает?