До мурашек
Шрифт:
Но я не могу.
56. Гулико
Меня мелко потряхивает весь день после нашего утреннего недоразговора, а Лёвка уже через пару часов такой же спокойный и улыбчивый, как всегда. Шутит с Мишкой, без запинки со мной общается, не отводя взгляд.
И всё же я вижу плескающийся холод в самой глубине его серых глаз, который он пока запрятал подальше.
Холод и потребность поговорить.
У меня тоже есть, эта потребность. Она давит в груди, рискуя разломать ребра, прожигает гортань, сушит лёгкие.
Но и страх тоже есть…
Ну
Но теперь уже нет смысла откладывать. Что-то между нами раскололось после утренней вспышки на «до» и «после», и теперь только либо перешагивать эту пропасть, либо расходиться в разные стороны.
Знаю, что Лёвка начнёт разговор вечером, когда уложим Мишку спать. Знаю, жду и одновременно трясусь как заяц. Виски ломит от напряжения, ни на чем сосредоточиться не могу. Весь день насмарку. Такой длинный, будто бесконечный день.
Сегодня первая пятница месяца, и мы с Лёвкой приглашены в дом моего отца. Есть у папы такая давняя традиция в их дружном коллективе инструкторов – раз в месяц собираться на покер.
Шум голосов оглушает ещё на подходе. Доносятся звуки гитары, взрывной нестройных смех, в основном мужской, аромат шашлыка, дразня рецепторы, расползается по всей улице. Мишка вприпрыжку бежит первый к калитке и буквально повисает на ручке, пытаясь открыть. Мы с Лёвкой, не спеша идём сзади. Не держимся за руки, смотрим только на Мишаню, говорим лишь о нём же. Напряжение между нами звенит-звенит-звенит…
Оно уже измотало меня всю. И тело странно реагирует на стресс – мне до одури хочется физического контакта. Не мимолетного прикосновения, а так, чтобы кожа к коже, чтобы во рту только его вкус, чтобы было жарко и не осталось сил думать и переживать. Нервные окончания зудят, волоски встают дыбом. Когда Лёвка открывает передо мной калитку и пропускает вперёд, ловлю на себе его тёмный взгляд, и мне чудится, что он думает почти о том же.
Зайдя во двор, сразу попадаем в толпу веселящихся людей. Кажется, сюда стеклась вся наша деревня. Шашлыки и овощи жарят сразу на трёх мангалах, Большая беседка за домом забита по завязку, рядом поставили ещё столы. Мама носится из дома на улицу и обратно со скоростью света. Как заведенная мечет на стол всё новые и новые закуски. Смотря на это, хочется ей напомнить, что всё это можно было заказать с своём же собственном кафе и спокойно отдыхать с остальными. Но она ведь и без меня это знает.
Это её выбор, кто я такая, чтобы её поучать.
Тем более догадываюсь, что цель её - не только выставить себя хорошей хозяйкой, но свести общение с сослуживцами папы к минимуму. Она недолюбливает их всех скопом, потому что все они поддерживают приятельские отношения с Надей, мамой Гоши, которая тоже инструктор и много лет работает в папиной конторе. Конечно, самой Надежды здесь нет и быть не может, но для моей мамы — это не повод всех собравшихся слегка не ненавидеть.
В общем, я её понимаю…
Но накрывать на стол, раз уж не нравятся, я им бы не стала. Пусть готовые салаты из местного супермаркета жрут…
Однако помочь маме надо - она уже вся красная носится по двору, а ведь только вчера жаловалась, что опять скакал сахар. Заодно и время пролетит быстрее – веселиться всё равно никакого настроения у меня нет.
Оставив Лёву с Мишей у беседки, перехватываю мать и договариваюсь с ней, что носить буду я, а она пусть уж хлопочет на кухне.
– Куда тебе бегать с твоей ногой, - ворчит мама по своему обыкновению, тыльной стороной ладони, убирая упавшую на лоб прядку, - Споткнешься ещё на ступеньках, скорую потом тебе вызывай.
– Рулетики твои я всё равно крутить не умею, - развожу руками.
– Да, хозяйка из тебя так себе, - щурится мама, - Что ж, но место я тебе всё равно лучше на кухне найду, - решает родительница и тут же переходит на другую тему, меняя тон на почти ласковый, - Как у вас дела? Миша долму, которую я ему с собой давала, съел?
– Всё съел, мам, не переживай, - хмыкаю, проходя вслед за ней на кухню, и не выхожу оттуда ближайшие полтора часа.
Не хочу. Из окна над раковиной мне прекрасно видно беседку и творящееся там веселье, отсюда я беспрепятственно могу следить за Лёвой, который кажется вполне расслабленным и довольным жизнью, играя с другими мужчинами в покер. Мишка носится у мангалов с ещё парой ребят. Ко мне на кухню то и дело кто-то приходит и вовлекает в ничего не значащий разговор. Доливают в бокал гранатовое разбавленное вино так незаметно, что через час с удивлением понимаю, что уже захмелела, и нервное напряжение чуть-чуть отпускает. Словно мне вкололи анестезию перед предстоящей операцией.
Если бы не предстоящий разговор, это был бы прекрасный вечер, пропитанный июньским теплом, запахом жареного мяса, потрескиванием костра, песнями под гитару и смехом, но я всё равно думаю только об одном.
Что совсем скоро десять вечера, и мы уйдем, потому что Мишке будет пора спать. Уложим его, а потом…
Когда стрелки настенных часов показывают начало одиннадцатого, а компания в беседке уже больше орёт и пьёт, чем играет, решаю, что мне пора покидать своё укрытие на кухне, а ребенка уже надо вести домой. Выискиваю взглядом Лёвку, но его нет. Как и Миши.
Ушли без меня? Сердце болезненно сжимается, пропуская удар от кольнувшей обиды. Нет, он не мог.
– Пойдём на улицу, Тань, - говорю вслух приятельнице, с которой вместе сидим у окна, поедая виноград и запивая вином.
– Ты иди, мне позвонить надо, - и не думает вставать с мягкого кресла.
– Ладно, давай прощаться тогда, мы сейчас уже наверно домой пойдём, - наклоняюсь и быстро целую её в подставленную щеку.
Выхожу из дома и замираю на пороге, потому что прямо передо мной на крыльце сидит Лёвка с Мишей на коленях, а рядом с ними… моя мама, которая тихо им что-то рассказывает.
Я не вижу её лица, только как выразительно порхают в воздухе мамины руки, подкрепляя слова. Но зато я четко могу разглядеть Лёвкин профиль и Мишину мордашку. Они оба открыто улыбаются моей маме, внимательно её слушая.
И если для Миши в этом ничего удивительного, то видеть Лёвку, так смотрящего на мою мать – для меня шок.
И я замираю, боясь вздохнуть, помешать, разрушить что-то хрупкое, что вижу прямо сейчас перед собой. Они будто втроём в своём мире, и им там хорошо.
Лёвка говорит что-то моей маме, и она смеётся. Смеётся, погладив рукой его плечо!