До первого снега
Шрифт:
– Мне это не очень интересно.
Тео забавно таращит глаза, не веря моим словам: а я даже не знаю толком, что такое гандбол.
– У меня сейчас тесты по химии, но на большой перемене я тебя найду и всё расскажу. Вот увидишь, это стоит того! И, Рита, ничего не бойся: Вик дал обещание деду, что тебя не тронут.
– Вик? Разве он здесь что-то решает? – с парнем Мики я так и не успела познакомиться, но вспоминая о Сальваторе, ничему уже не верю.
– Решает – не решает, не знаю! Но пока ты под его защитой, тебя никто не посмеет обидеть, можешь не сомневаться!
Тео убегает, а я боязливо оглядываюсь по сторонам, ожидая насмешек от окружающих, но меня опять не замечают. Никто не отпускает гнусных шуток, не шушукается за моей спиной, не припоминает мне вчерашний трусливый побег – меня для всех просто нет. Закинув вещи в шкаф, беру пару учебников, и сверившись с расписанием, отправляюсь на поиски кабинета литературы, но внутренний компас даёт сбой: я хожу кругами, плутая по серым коридорам и не смея поднять глаз. И вроде вокруг всё спокойно, но внутренне ощущение приближающейся бури не покидает.
– Привет! Кабинет "8А" в этом крыле? – отчаявшись ходить от одной двери к другой, спрашиваю пару девушек, что стоят, навалившись на стену в ожидании звонка. С виду вполне безобидные они осматривают меня снизу доверху и, равнодушно пожав плечами, молча уходят.
– А ты не знаешь, где найти…
– Извини, не подскажешь…
Парень в клетчатой рубахе, девчонка с кипой бумаг в руках, компания во главе с кучерявым толстяком – все как один, заслышав мой голос, просто растворяются в толпе других учеников. Меня открыто игнорируют и я даже догадываюсь по чьей указке. Только если Сальваторе думает, что таким образом со мной расквитался, то грош цена его фантазии!
– Эй, новенькая! – поравнявшись со мной, басит парень под два метра в высоту с кривым, явно когда-то сломанным и неверно сросшимся носом. Его глаза чёрными пуговицами нахально путешествуют по моему телу, сегодня весьма скромно облачённому в обычные джинсы и объёмный свитшот, а губы растягиваются в презрительную ухмылку. – Кабинет "8А" за столовой, вниз по лестнице.
– Спасибо, – хриплю в ответ и, не раздумывая, спешу прочь от странного помощника, крепко прижимая к себе учебники.
Громила не обманул, за кафетерием я и правда нахожу узкую лестницу, ведущую в очередной закоулок на пол-этажа ниже. Вот только кроме меня здесь нет ни одной живой души. Мне бы насторожиться и вернуться, но в глубине замечаю невзрачную дверь, на которой красуется табличка "8А", и смело шагаю вниз. В два счёта преодолев пологие ступени, заправляю за ухо непослушные волосы и, глубоко вдохнув, дёргаю дверную ручку. В нос ударяет затхлый запах гнилой сырости, смешанный с другим – едким, сильным, удушающим, похожим на аромат дешёвого чистящего средства, коим драят общественные туалеты. Ладонью затыкаю нос и невольно отступаю: это какая-то злая шутка! Помимо вони, меня встречает кромешная темнота и мягкие шаги за спиной.
– Вот мы и встретились, куколка! – обманчиво ласковым голосом тянет Сальваторе, а затем небрежно толкает меня вперёд, в эпицентр черноты, и закрывает на ключ дверь.
Учебники с грохотом валятся из рук, пока сама я приземляюсь на холодный пол. Быстро вскакиваю и иду на пропитанный злобой голос, но практически сразу же носом упираюсь в закрытую дверь.
– Какого чёрта! – ору навзрыд, не понимая, что происходит. – Немедленно открой! Выпусти меня!
– Шуми сколько влезет, но, кроме крыс, притаившихся в темных углах подвала, тебя никто не услышит!
– Будь ты проклят, Сальваторе! – кулаки горят от бессмысленных ударов в дверь, а желудок сводит от ужаса.
– Даю тебе сутки, чтобы поумнеть, – веселится снаружи мерзавец. – Надеюсь, ты хорошо запомнишь урок!
А дальше тишина и пожирающая своим зловонием тьма.
Глава 7. Вик
– Толедо, ты здесь? – барабаню по холодному металлу ворот автомастерской, а затем боком пытаюсь открыть ржавую дверь, дабы не запачкать ту собственной кровью. Скрежещущий звук накаляет и без того распалённые за день нервы. Я устал. Вымотан и избит.
– Толедо! – ору ещё громче, звуком своего голоса сотрясая хлипкие стены мастерской, а сам обессилев приземляюсь на гору покрышек в углу. – Где ты там, брат? Ты мне нужен!
Бросаю беглый взгляд на свои ободранные ладони, которые неприятно печёт, а затем сплёвываю кровь, что скопилась во рту.
– Какого чёрта, Вик? – вместо приветствия обрушивает на меня свой гнев Дани. – Мика же просила тебя не драться!
– Мика! Мика! – если бы только Толедо знал: я уже сто раз пожалел, что ввязался в эту аферу. – Мики здесь нет, брат!
– Да какая разница? Ты ей обещал!
– Обещал, – соглашаюсь с другом: он прав, чёрт возьми! – Но что поделать, если Санчес так и не научился проигрывать.
– Скорее ты, Вик, не научился молчать! – выплёвывает Дани и с полки над моей головой достаёт импровизированную аптечку. – Что на этот раз?
– Ничего нового, – шиплю, пока драную кожу обжигает спиртовая салфетка.
– Вик!
– Говорю же, ничего нового! Да полегче, брат! – смахиваю руку Дани, когда жжение становится нестерпимым.
– У тебя бровь рассечена, – Толедо не обращает на меня внимание и вновь начинает обрабатывать ссадины. – Да и нос. Зубы на месте?
– Вроде да.
– Кого на этот раз увёз урод?
– Кьяру.
– Кьяру? Не помню её.
– Девчонка Хуго. Идиот будто первый день в команде. Да неважно.
– Неважно? – Дани бросает мне под ноги очередную салфетку в алых разводах. – Ты серьёзно?
– Мы успели, Дани! Успели! Парни Санчеса её не тронули. Всё нормально!
– А если бы не успели? – в мастерской повисает молчание.
– Брат, я каждого предупредил! Ни по разу! Если кто-то считает, что это шутки, то что могу я?
Из сезона в сезон повторяется одно и то же: парни из Эскеля перед финалом увозят из города чью-нибудь подругу и обещают отпустить ту, если мы сольём игру. А если нет…
– Санчес не умеет играть честно, а его фишка с подругами игроков не нова! – констатирует Дани, как и я не понимая, почему Хуго не спрятал свою девчонку.
– У придурка фантазии в башке абсолютный ноль! Одно и то же каждый год!