До последнего дыхания. Повесть об Иване Фиолетове
Шрифт:
Кого только не было в этой толпе! Русские, в подавляющем большинстве пришлые люди из разных российских губерний, бородатые мужики — рослые и тщедушные, окающие, цокающие, но одинаково усталые от изнурительной работы изо дня в день… Поджарые кавказцы с тонкими талиями, а всего больше — коренные жители этих мест, понаехавшие из разных уездов Бакинской губернии, — разорившиеся крестьяне, ремесленники, торговцы, бросившие свое дело в поисках легкой добычи, а всего чаще просто ради куска хлеба. Они понавезли из своих сел высокие, из бараньего меха шапки и не расставались с ними даже
Было среди рабочей толпы и немало персов — самых забитых и самых бесправных из всех, кто жил на бакинских промыслах. Они работали на трудных и опасных участках и получали самое нищенское жалованье — десять рублей в месяц, в казармах спали по двое на одной наре и чаще всех платили штрафы — шестьдесят копеек «за непослушание» и тридцать копеек «за нарушение тишины». Персы резко выделялись из толпы — смуглые, высокие, стройные, с лицами, казавшимися продолговатыми от остроконечных шляп и длинных крашеных бород.
Постепенно толпа стала редеть, люди сворачивали в кривые улочки и расходились по своим баракам и казармам.
Фиолетов шел медленно, придумывая себе занятия, чтобы отсрочить встречу с домочадцами. Подошел к чану с пресной водой, которую по трубам гнали из Куры и здесь продавали по копейке за ведро, и бесцельно несколько минут постоял. Поговорил о том о сем со знакомым тартальщиком. Забрел во двор какой-то казармы и стал смотреть, как несколько взрослых рабочих и горожан играют в орлянку.
Эта азартная игра распространилась по промыслам с быстротою чумы. Играли все: котельщики, мастера, конторщики и просто шулера, приезжавшие из Баку, как на работу. Ставки были разные — от нескольких копеек до десятков, до сотен рублей. Здесь просаживали получку, выигрывали и смертным боем били проигравших, которым нечем было расплатиться.
На земле рядком по кругу стояли невысокие стопки серебряных монет; Фиолетов насчитал их двенадцать — числу игроков, уже достаточно накаленных азартом, с красными, возбужденными лицами и выпученными от ожидания глазами. Вокруг толпились и с интересом следили за игрой несколько любопытных подростков, должно быть из ближней казармы.
Держал банк мастерового вида человек в синем картузе и косоворотке, подпоясанной узеньким ремешком.
— Где наша не пропадала!
Он отошел чуть в сторонку, поцеловал пятак и высоко подбросил его. Несколько секунд монета вертелась в воздухе и наконец шлепнулась о землю, подпрыгнула и перевернулась.
— Орел! — закричали все сразу.
— А я что говорил! — Сорвавший банк мастеровой стал трясущимися руками сгребать с земли монеты.
Фиолетов машинально нащупал в своем кармане медный пятак. «Если выпадет орел, можно сразу с одного кона заработать не меньше, чем в получку…» Он пересчитал всю мелочь, вышло что-то рубля на два с копейками… «Играют двенадцать душ. Два рубля с копейками помножить на двенадцать…» Соблазн все сильнее давал себя знать.
О том, что будет, если его затея не удастся, Фиолетов пока не думал.
— Ребята, примите в пай, — сказал Фиолетов.
— А денег много? — спросил губастый парень с пудовыми кулаками.
— Не боись, на всех хватит…
Наконец настала очередь Фиолетова.
Он сложил в охапку свои пятаки и алтыны и поставил их на кон. То же сделали и другие.
— Ну, была не была, — пробормотал Фиолетов, подбросил высоко пятак и зажмурился.
— Решка! — услышал он голос губастого парня, открыл глаза и с ужасом убедился, что его пятак действительно лежит орлом вниз. — Гони деньгу! — продолжал губастый.
Проигравший должен был выложить каждому игроку столько монет, сколько тот ставил на кон.
Фиолетову осталось только одно — бежать.
Он сделал вид, что роется в карманах, ищет, даже вывернул один из них, потом не спеша полез в карманчик для часов…
— Ребята, да он банкрот! Бей его! — вдруг закричал губастый и первый кинулся на Фиолетова.
Фиолетов отпрянул, но сильный удар по голове чуть не свалил его с ног. Треснула телогрейка, за которую схватил губастый.
…Показаться в таком виде домой он не мог и решил сперва зайти к Байрамовым, чтобы там привести себя в порядок.
— Вай-вай-вай! — отец Абдулы всплеснул худыми руками. — Что с тобой, Вайя?
— Подрался маленько, дядя Ибрагим. — Фиолетов виновато улыбнулся. — В орлянку играл… Проигрался.
— И платить было нечем, — догадался Байрамов. — Зачем играл?
— Думал — выиграю… Деньги шибко нужны.
— Почему к нам не зашел? За деньгами.
Тут вышел из дома Абдула, сразу все понял и тоже набросился на Фиолетова.
— В самом деле, почему у нас не попросил денег? Мы же друзья.
— Баш уста, Абдула, — ответил Фиолетов. — Так точно.
Он довольно свободно разговаривал по-азербайджанскп и хотел еще выучиться читать, но арабская вязь букв показалась ему такой трудной, что он отступил, хотя и не оставил своего желания.
Абдула тоже уже давно работал; сначала поступил учеником на одну из скважин на промысле Мусы Нагиева, закончил обучение и вот уже два года занимал должность тартальщика. С Фиолетовым он теперь встречался нечасто — не было времени, одиннадцатичасовая работа все тридцать дней в месяц, без праздников и воскресений, отнимала слишком много сил.
— Идем, умоешься, — сказал Абдула. — Сейчас воды согрею.
— Да мне главное как-нибудь телогрейку залатать. На работу идти не в чем.
— Мать сделает… Только сейчас, наверно, не успеет… Ладно, пока в моей походишь.
— Спасибо, Абдула… — Фиолетов по-восточному приложил руку к сердцу.
— Сколько денег нужно, Ваня? — спросил старый Байрамов.
Фиолетов замялся.
— Рублей пять… До получки… Пять — это не много?
— Это смотря для кого. Для Мусы Нагиева совсем немного. — Старый Байрамов рассмеялся коротким смешком. — И для Манташева, чтоб его миллионы стали ему поперек горла, немного, и для Питоева немного… А для нас с тобой много. — Он помолчал. — Есть у нас маленько денег. Не беспокойся.