До последнего вздоха
Шрифт:
На кухонном столе осталась грязная посуда, он перенес ее в мойку, вытер тряпкой столешницу. Когда-то он предлагал купить посудомоечную машину, но у Викуши начинала болеть голова от одного упоминания, что придут чужие мужики, начнут сверлить, стучать.
Николай вымыл посуду, полез в холодильник, достал готовый замороженный суп из шампиньонов, Викуша его любила. Поместил контейнер в микроволновку, стал терпеливо ждать, когда полуфабрикат разогреется.
Зашелестел шелк халатика, жена появилась в дверях, укоризненно на него посмотрела, села в уголочек.
– Ну
«Она», то есть очередная женщина из фирмы, занимающейся уборкой квартир, приходила дважды в неделю. Грязь Николая раздражала, он несколько раз предлагал жене найти постоянную домработницу, но Викуша от таких предложений только расстраивалась. Она терпеть не может чужих людей в квартире, у нее сразу начинает болеть голова, она очень плохо спит по ночам, ей нужно обязательно отдыхать днем, и чужая тетка, конечно, будет ей мешать.
Николай лучше всех знал, что спит жена как сытый здоровый младенец, но упомянуть об этом означало смертельно обидеть Вику, и он не упоминал. Вика постоянно чувствовала себя больной, и он ее жалел. Жена была слабой, а слабых он никогда не обижал, даже в детстве.
– Кто тебе сказал, что Слава?.. – Николай разлил суп по тарелкам.
– Вадик. – Она попробовала суп, поморщилась – горячо. – Ему позвонили из полиции, он туда поехал.
Вадим был старшим Викушиным братом. Отцы у брата и сестры были разные, но ни один из них в жизни семьи большого участия не принимал, детей растил брат матери, дядя Вячеслав.
Тещу Николай ни разу не видел, она умерла от рака как раз перед тем, как он познакомился с Викой. Собственно, знакомство и произошло у могилы Викушиной матери. Николай ездил на кладбище к деду и бабушке, редко, но весной обязательно, платил знакомому парню, давно работающему на кладбище, чтобы тот следил за могилой.
В тот день он недолго постоял, глядя на овальные фотографии на памятнике, выкурил сигарету, воровато оглянувшись, бросил окурок в поднимающуюся вдоль дорожки траву и тут заметил невдалеке девушку. Казалось, девушка сейчас упадет, она покачивалась и слабо хваталась рукой за ограду, и Николай не понимал, почему двое стоящих рядом с ней мужчин никак на это не реагируют.
К группке на безлюдном кладбище он пошел просто потому, что троица стояла на пути к выходу. Тогда он еще не знал, что Вика – его судьба и его счастье.
– Ну-ка прекрати, – прошипел девушке мужчина помоложе. – Хоть здесь представлений не устраивай!
Человек постарше пристально смотрел на темный камень памятника, не видя или стараясь не видеть ничего вокруг.
Девушка, не отпуская ограды, села на траву, замерла, держась руками за щеки. Тот, что помоложе, повернулся к ней спиной. Николай остановился на дорожке, шагнул в сторону, опять закурил, стараясь укрыться за кустами. Пожалуй, ему никогда в жизни не было никого так жаль, как эту незнакомую девушку.
Старший отвернулся от могилы, посмотрел сверху вниз на девушку, протянул ей руку. Девушка покачала головой, мужчина пожал плечами и, не оглядываясь, зашагал к выходу. Второй в несколько шагов его догнал, даже не взглянув на сидящую на земле спутницу.
Николай тогда смотрел на девушку и не уходил.
На счастье и на горе.
– Коля, что теперь будет? – с мольбой посмотрела на мужа Вика.
– Викуша, расскажи, что тебе сказал Вадик.
– Да ничего он мне не сказал! Ему позвонили из полиции, сообщили, что машину Славы взорвали, что он погиб. Что ты трешь виски? – Николай не заметил, что держит руки у лба.
– Ничего. – Он взял ложку, попробовал суп.
– У тебя болит голова?
Испуг в голосе жены нарастал, Николай заставил себя ободряюще улыбнуться.
– Ничего у меня не болит.
– Нужно немедленно померить давление.
Вика вскочила, побежала за тонометром.
– Викуша, перестань, – попробовал он ее остановить. – Я не старый дед.
– Как будто ты не знаешь, как много народу умирает молодыми! – Она вернулась с тонометром, принялась пристраивать у него на руке манжету, он терпеливо ждал. – Ну вот, так и есть. Давление у тебя повышенное. Я сейчас позвоню кардиологу.
– Нет, – отрезал Николай и виновато улыбнулся. Он всегда чувствовал себя виноватым, отказывая жене даже в малости. – Никуда звонить не надо.
Заниматься сейчас собственным давлением, едва превышающим норму, казалось чем-то совершенно кощунственным. Ведь только что не стало Вячеслава.
– Ты ходишь по жаре, и тебе напекло голову.
– Викуша, вероятность скончаться в нашем климате от солнечного удара равна нулю.
Ему было необходимо узнать, что же произошло с Вячеславом, но он понимал, что Вика не даст ему этого сделать. Она будет цепляться за мелочи и не позволит говорить о серьезном. Говорить о серьезном ей было страшно.
– Ты что! У меня подруга упала в обморок, потому что целый день ходила по солнцепеку.
– Я не хожу целый день по солнцепеку, – успокоил он.
Позвонить Вадиму хотелось нестерпимо, но он понимал, что придется дождаться ночи. Пока Вика не уснет, об этом нечего и мечтать.
В морге было холодно. Хотелось обнять себя руками, но Вадим сдержался, жест выглядел бы бабьим, недостойным.
Лицо под откинутым уголком простыни было совсем не тронуто взрывом.
– Это он, – хрипло подтвердил Вадим. – Левицкий Вячеслав Аркадьевич.
Потом он еще отвечал на какие-то вопросы, что-то подписывал, не читая, вопреки постоянным Славиным напоминаниям, что делать этого нельзя ни при каких обстоятельствах. Впрочем, Вадим и раньше редко следовал Славиным указаниям.
Казалось, что рядом с парнями из полиции он провел уйму времени, но на самом деле солнце стояло еще высоко, прохожие старались перемещаться в тени домов или деревьев, и веселый летний уличный гомон был в самом разгаре.
Ресторан он заметил случайно, постоял, разглядывая вывеску, решился и зашел внутрь. Есть не хотелось совершенно, не хотелось и пить, но он заказал сто граммов водки и салатик на закуску.