До скончания века
Шрифт:
– Вы очень любезны. Однако я не голоден. Но дорога была очень пыльной, я бы с удовольствием что-нибудь выпил.
– Разумеется, сию минуту, – сказала Чэрис.
– Вопрос, чем мы располагаем, – холодно отреагировала Аджанта, и, уверенная в том, что маркиз откажется, сказала:
– Боюсь, сэр, что вам придется выбирать между сидром и лимонадом.
– Я с радостью выпью стакан сидра, если вас это не очень затруднит.
Он подумал, что она скажет: «Затруднит». Но этого не произошло, и Аджанта несколько вызывающим
– Я принесу. Чэрис проводит вас в столовую.
– Пойдемте, сэр, – сказала Чэрис, и сняла свою старомодную шляпку. Маркиз увидел ее волосы, густые и длинные, не такие золотые, как у ее сестры, но, тем не менее, очень красивые. Маркиз попытался представить себе родителей, чьи дети столь прекрасны, и ему захотелось взглянуть на их отца. Аджанта словно прочла его мысли, он услышал, как она говорит кому-то:
– Пойди и скажи папе, что ленч уже готов, пусть приходит немедленно, а то может опоздать на похороны.
Послышался топот бегущих по коридору ног, и через мгновение в комнате показалась еще одна девочка, совсем еще маленькая, но тоже очень хорошенькая. Она секунду смотрела на маркиза, а затем выбежала прочь.
– Это Дэрайс, – объяснила Чэрис: – Пойдемте в столовую. Вы уверены в том, что не голодны?
– Совершенно уверен, благодарю вас. Я удовольствуюсь сидром, который собирается принести ваша сестра.
Столовая представляла собой квадратную комнату с овальным столом посредине под белоснежной, без единого пятнышка, полотняной скатертью. Стол был накрыт на четверых. Чэрис сходила еще за одним стулом и поставила его рядом с местом хозяина.
– Вам лучше сидеть рядом с папой. А с другой стороны от вас сяду я, потому что мне хочется с вами поговорить. Но если папа оседлает своего конька, то мне едва ли удастся вставить и словечко.
– Трудно поверить, что вы в состоянии долго воздерживаться от беседы, – лукаво сказал маркиз, явно желая подразнить свою недавнюю спутницу.
Чэрис засмеялась. Ее ниспадавшие до пояса локоны заструились светлыми ручейками.
В комнату вошла. Аджанта с тяжелым глиняным кувшином в одной руке и большим блюдом в другой. Маркиз принял кувшин с напитком, который фермеры обычно готовят для своих батраков. Аджанта поставила блюдо на стол и вышла. Чэрис принесла маркизу стакан, и, пока тот наливал сидр, появилась Дэрайс, которая вела за руку высокого мужчину. Взглянув на него, маркиз понял, что именно так и должен выглядеть отец столь очаровательных детей.
В молодости священник, очевидно, был удивительно красив. И даже сейчас, несмотря на седину и морщины, внешность его была очень приятной.
– Здравствуйте, сэр! Моя младшая дочь сказала, что вы выручили Чэрис из какой-то неприятности.
– Из крушения почтовой кареты, папа, – сказала Чэрис, прежде чем маркиз успел ответить.
– Дорогая моя! Пожалуйста, не пользуйся больше этими дилижансами! Они несутся по узким дорогам, ничего не разбирая на своем пути. Тысячу раз предупреждал тебя об этом.
– Я согласен с вами, но мне удалось все уладить, и ваша дочь нисколько не пострадала, – сказал маркиз.
– Очень рад этому. Позвольте узнать ваше имя.
– Стоу, – ответил он, в ожидании привычной реакции, когда сперва его узнавали, а затем начинали восхищаться, и был несколько обескуражен ответом священника:
– Огромное спасибо, мистер Стоу! Надеюсь, вы разделите с нами ленч. Меня зовут Тивертон.
В этот момент со стопкой тарелок вернулась Аджанта.
– Папа, мы уже приглашали мистера Стоу к ленчу, однако он сказал, что сыт и только хочет выпить стакан сидра.
– Не очень-то гостеприимно! Я бы предложил вам что-нибудь покрепче сидра, но боюсь, что у меня нет достойного кларета. Если уж и пить спиртное, то самого лучшего качества.
Маркиз улыбнулся:
– Я придерживаюсь того же мнения, но этот сидр мне очень нравится. Видно, ваш, домашний.
– Из собственных яблок. Я думаю...
– Папа, пожалуйста, иди к столу, – прервала его Аджанта.
– Мы и так запоздали с ленчем, пока ждали Чэрис. Ты можешь опоздать на похороны.
– Похороны? Что, сегодня будут похороны?
– Конечно же, папа. Хоронят мистера Джарвиса. Ты не должен забывать о таких вещах.
– Конечно, не должен, – рассеяно сказал священник и сел во главе стола.
Маркиз опустился на стул рядом с ним, поняв из разговора, что глава семейства имеет склонность манкировать службой на похоронах и прочими своими обязанностями.
– Насколько я понял, сэр, вы пишите книги, – сказал он.
Тивертон оживился:
– Я как раз сейчас работаю над самым интересным местом и ужасно раздражаюсь, когда меня отвлекают.
– А о чем вы пишите?
– Я сравниваю все религии мира. Это удивительно интересный предмет, удивительно интересный! Я работаю над шестым... простите, седьмым томом!
– Когда папа писал о греках, то меня при крещении нарекли Чэрис, – вставила обладательница этого имени из-за спины маркиза.
– А вашу сестру? – Маркиз посмотрел на Аджанту. Она сидела спиной к окну и ее золотые волосы, казалось, излучали свет. Маркиз подумал, что девушка похожа на одну из греческих богинь, но не мог сообразить на какую.
– Аджанта родилась, когда папа изучал индийские религии, Дэрайс, когда он занимался персами, а Лиль, когда писал о католицизме во Франции.
– Вы поставили перед собой грандиозную задачу, сэр, – сказал маркиз священнику.
– Но она так увлекательна! Уверяю вас!
– Ваш сын пойдет по отцовским стопам?
– К сожалению, нет. Он сейчас обучается в Оксфорде и, судя по письмам, его интересы далеки от академических.
– Я уверена, у Лиля скоро проснется интерес к науке, – сказала Аджанта.