До следующего раза (сборник)
Шрифт:
Попивая чаек из банок и закусывая всем, что попадалось под руку, Игоряша напряженно думал, перебирал варианты и разговаривал вслух сам с собой.
В ведре — точнее, не в ведре уже, а в серебряной братине, принадлежавшей когда-то Григорию Лукьяновичу Скуратову-Бельскому, более известному по прозвищу Малюта, — плавала Золотая Рыбка № 8.
Если бы Анюта заглянула… Увы, Анюты в этот час философского созерцания уже не было ни в Игоряшиной квартире, ни в московском районе Строгино, ни вообще на планете Земля. Игоряша неразумно истратил на нее первый регистр третьего биомодуля.
Днем Анюта все-таки вломилась в мужнину комнату, высадив дверь с помощью монтировки.
— Ты
И тут же осеклась. И застыла, словно Лотова жена. Ибо Игоряша, как мы знаем, первую половину дня провел, лежа на сторублевках, как на бархатной мураве в летний день.
— Игоряша… — просипела Анюта перехваченным горлом. — Откуда ЭТО у нас???…
Кто знает, то ли стенания жены успели уже надоесть Игоряше, то ли взбеленила его осада двери с использованием стенобитных орудий, а, может, самолюбивую душу новоиспеченного миллионера покоробило словечко «нас»? Только Игоряша приподнялся на локте и ясным голосом сказал:
— А поди-ка ты к ядрене фене!
Информационный биомодуль, именуемый здесь Золотой Рыбкой № 3, провел на нашей планете уже несколько тысячелетий, но до сей поры он спокойно обитал себе в водах озера Ван, поэтому понятие «ядрена феня» отсутствовало в его необъятной памяти. Зато биомодуль прекрасно знал о существовании в глубинах Галактики звездной системы с названием Оомгрусанта, что на русский язык можно перевести как «Ядро на пене». Вторая планета этой системы мало чем отличалась от Земли по условиям жизни, а то, что Игоряша знать не знал об Оомгрусанте и вообще имел в виду нечто другое, было для биомодуля перегрузочной информацией. Поскольку желание Игоряши перенести свою подругу на «Ядро на пене» обладало очень высоким потенциалом и к тому же перенос этот не мог повлечь смерти Анюты и нанесения ей физического ущерба, то есть не нарушал граничных условий использования регистра биомодуля, то Золотая Рыбка незамедлительно подчинилась команде.
Анюта исчезла.
В мозгу Игоряши отпечаталось: «Первый регистр исчерпан».
Игоряша безумно испугался. Первым побуждением его было вернуть Анюту. Он уже раскрыл рот, но тут испугался вторично.
Игоряша ужаснулся, вообразив, в каком виде может предстать Анюта после посещения неведомой «ядрени фени». Вроде бы шутка совершенно абстрактная и эвфемистическая, но раз Анюта отправилась ТУДА, значит, нечто такое существует на самом деле!
Игоряша вытер пот со лба и решил с возвращением Анюты повременить, а в качестве компенсации за потерю жены заказал себе чаю. Побольше и получше. И новый биомодуль. И раков с креветками. И братину для шику. И еще биомодуль. И сыр. И крекеры. И…
Весь вечер разговаривал сам с собой Игоряша. Осторожно разговаривал чтобы, не дай бог, не истолковали Золотые Рыбки его рассуждения как желания. Потом он неспокойно спал, маясь набитым животом. Проснулся в шесть утра, долго боролся с изжогой, а затем уже и не прилег — опять разговаривал.
И наконец пришел к трем важным для себя выводам. Первый: что никакие деньги — ни миллионы, ни миллиарды, ни оклады, ни прогрессивки — ему не нужны. Поскольку Золотые Рыбки и так исполнят все, что его душе угодно, поэтому со службой в УПРАТРУБе следует сей же день покончить. Второй: что он в любой момент может вернуть Анюту, приказав биомодулю доставить ее в прежнем виде, но, собственно, с этим спешить не надо. Пока требуется заняться собой. Эта идея — заняться собой — и была третьим выводом.
И начал Игоряша действовать.
В семь утра Игоряша испросил у восьмого биомодуля, сколько всего на Земле Золотых Рыбок. Оказалось, исходное число — 1370 штук: галактический стандарт для обитаемых планет земного типа — один биомодуль на миллион кубических километров гидросферы. У Игоряши даже дух захватило: «Почти полторы тысячи волшебных палочек — вот уж развернусь!»
Следующим ходом он заказал себе безупречное здоровье. И… тут же мешком рухнул на пол — словно невидимый великан прихлопнул его, как муху.
Игоряшу бросило в жар, потом в холод, невыносимая боль разорвала внутренности, пульс зашкалил, из носа хлынула кровь, отнялись ноги, потом руки, агония выгнула тело колесом, в голове взорвалась сверхновая. Игоряше казалось, что по нему промчался товарный состав, потом пронеслась танковая дивизия, потом не спеша прогрохотала вереница дорожных катков. Он хотел было заорать: «За что?!» — но последним сгустком воли отогнал катастрофический вопрос — третий вопрос для данного биомодуля, который, конечно же, закрыл бы перед ним дорогу в будущее. Вместо этого Игоряша, захлебываясь густой ядовито-горькой желчью, пробулькал: «Новый биомодуль!..»
Он очнулся в невообразимой позе на полу. Над ним клубился, истаивая, смрад. Игоряша прислушался к себе — ничего не болело. в мышцах переливалась чистая энергия. Голова была ясной и свежей; организм работал как кварцевые часы. Переполняло ощущение счастья и вечности.
— Что это было? — спросил он, пораженный. «Функциональная перестройка организма, — ответил биомодуль огненным текстом. — Пурификация ауры. Наладка иммунной системы. Канцеродиализ. Бактериальный и вирусный дренаж».
— Ясно, — сказал Игоряша. Целый час он плескался в ванной, наслаждаясь жизненными токами в клетках тела. Вышел насвистывая, и переоделся в чистое. Подошел к братине, играя мускулами, подмигнул биомодулю и раздельно произнес:
— Бес-смер-ти-е.
Игоряша ожидал, что новый удар свалит его с ног, опять набросится жуткая сила и примется терзать. Но ничего такого не случилось. Перестройка генетической программы и запуск нейронной реабилитации проходят совершенно неощутимо.
В девять утра Игоряша с помощью очередного биомодуля обеспечил себя нестарением. Он посчитал, что 35 лет — оптимальный возраст для вечной жизни. Дальновидный человек, — и ведь известно, что миф об Эндемионе не был ему знаком.
Да, великая вещь — бессмертие! Оно настраивает мысли на совершенно иной лад. Малое делает великим, великое — малым, совершенное примитивным, затягивает память дымкой.
А между тем бедная женщина ужасно растерялась, очутившись на берегу изумрудного океана под сенью фиолетовых деревьев с плоскими зонтичными кронами. Много часов она шла по рыжему песчаному пляжу, надеясь отыскать людей, жилье или хоть какие-нибудь приметы цивилизации. В воздухе пахло клопами и уксусом.
Наконец на изгибе берега она увидела фигуру человека и бросилась бегом навстречу. А приблизившись, пронзительно завопила и столь же стремительно, не помня себя, помчалась прочь. Человек был впряжен в некое подобие телеги на санях. У него был совершенно лысый шишковатый череп, двупалые клешневидные кисти рук, прозрачный живот, в котором виднелись омерзительные сине-бурые кишки, и три глаза. Единственное, что напоминало здесь о Земле, — это третий глаз на лбу у чудовища. Он горел чистым зеленым светом, как огонек Анютиного такси.