До следующего раза (сборник)
Шрифт:
Голос принадлежал Владимиру Владимировичу Кобелькову по кличке «Так сказать». Этот неприметный, неразговорчивый человек, с лицом, похожим на кукиш, затесался в нашу компанию ненароком. Хотя, как в случае с Игоряшей-вторым, мы никогда не могли вспомнить, в какой день и каким образом это произошло. Владимир Владимирович обычно сиживал тихонько в углу, демонически улыбался, приблажно обнажал зубы, но большей частью молчал, в обсуждении рукописей участия не принимал, зато все разговоры слушал с жадным вниманием, словно питался звуками.
— А как вы относитесь к Игоряшиным Достижениям? — спросил Кобелькова Ладик Гриммов, экзекутор штампов и ас пунктуационного анализа. — Ведь ясно: врет все. Но — КАК врет!
— Он, так сказать, не врет, — констатировал Владимир Владимирович Кобельков. — Он на самом деле, так сказать, путешествует во времени.
— Каким образом?! — ахнули мы.
— Игоряша-второй — единственный на Земле обладатель Золотых Рыбок, которые, так сказать, исполняют его желания. Они же переносят его в любую эпоху, так сказать, истории Земли.
— Не может быть! — выкрикнул Слава Дорожный, эксперт по солецизмам. — Это противоречит законам физики!
— Да? — с плохо скрытой ехидцей спросил Кобельков. — Вы можете считать себя, так сказать, страстным певцом Магриба и левантинцем в прозе, не возражаю, но что вы понимаете в неэйнштейновской, так сказать, физике? Или в физике Кровского, за которую Петя в 11-вероятностном будущем, так сказать, получит Нобелевскую премию? Кстати, когда Игоряша рассказывает вам о своих, так сказать, Достижениях или демонстрирует трюки, вы ему верите безоговорочно. Но наутро все забываете, так сказать, как треп, потому что Игоряша телепатически блокирует вашу память. Он не желает, чтобы знание о его, так сказать, магических способностях распространялись широко. По-своему он достаточно, так сказать, скромен…
— Н-нет, К-коб-бельк-ков, я т-теб-бе эт-того не п-п-прощу, — откуда ни возьмись зазвучал характерный голос Игоряши. — Я т-тебя, п-пожалуй, диск-криминирую.
— Не справишься, Игоряша, — ответил Владимир Владимирович, словно на пол сплюнул. — Я тебе, так сказать, не по зубам. Можешь, кстати, проявиться. Я за тобой давно наблюдаю. Ты сейчас, так сказать, лежишь на рояле, опершись на локоть.
И верно: на рояле, принадлежавшем матери Рубенида Нерголина, материализовался Игоряша-второй.
— Исчезни! — злобно крикнул он Кобелькову. — Изыди!
Но тот остался на месте. Владимир Владимирович даже в лице не переменился. Он заложил правую руку в левый внутренний карман пиджака и что-то поглаживал там, криво улыбаясь.
— Игоряша, это правда? — воскликнул Герард Экудянов, провозвестник небуквенного алфавита. — Насчет Золотых Рыбок?
— Правда, а что?
— И ты можешь все-все-все?
— Могу.
— Что же ты раньше молчал? Ведь это такое дело! Это можно такие горы свернуть! — Гак Чуков, рыцарь памфлета, в возбуждении вскочил с места и зашагал по комнате.
— Какие такие горы? — Игоряша насторожился.
— Избавить мир от угрозы войны! — выпалил Ладик Гриммов, композитор сказок.
— Восстановить экологический баланс! — добавил фанатик деепричастий Борис Бурденко.
Знаток непереведенных шедевров Володя Набаков:
— Накормить всех голодных — ныне и всегда!
Правофланговый гротеска Булат Аникаев:
— Вылечить всех больных!
Умелец хиажма Шушуня Майский:
— Покончить с раком!
Жрец синтаксической иллюзии Петя Кровский:
— Вычеркнуть из искусства посредственность!
Архиарх фразеологии Никита Котляренко:
— Казнить мещанство и вещизм!
Герой Зазеркалья Рубенид Нерголин:
— Победить термояд и достичь звезд!
— П-позд-дно, реб-бята… З-з-золот-тых Рыб-бок уже н-нет, — сказал Игоряша. — Исп-парились… Маг-газ-зин з-з-закр-крыт.
— О чем же ты раньше думал? — накинулись мы. — А если завтра война? Или экологическая катастрофа? Или топливный кризис? Рыбки ведь не твои — всего человечества!
Игоряша сверкнул глазами.
— Человечества, говорите? Хрен вам! Война, говорите? А по мне — хоть взрыв Сверхновой. Вселенная большая, а я неуязвим. Я, Игоряша, вечен и бессмертен. Даже если над моей головой взорвется термоядерная бомба — с меня и волосок не упадет. Я не боюсь излучения, не боюсь ударной волны, не боюсь жара и льда, не боюсь болезней, не боюсь вакуума. Я неуязвим!..
Человек Петя Кровский сорвался с места и изо всей силы врезал Игоряше в челюсть. Игоряша даже не покачнулся, а Петю отбросило к стене. И человек Гак Чуков, и человек Борис Бурденко, и человек Паладин Гриммов, и человек Герард Экудянов, и человек Никита Котляренко, и человек Слава Дорожный, и человек Рубенид Нерголин, и человек Владимир Набаков, и человек Шушуня Майский, и человек Булат Аникаев, и человек Анатолий Каштаркин — все мы бросились на Игоряшу.
И всех нас разметала невидимая сила.
Только Владимир Владимирович Кобельков по кличке «Так сказать» спокойно и тихо сидел в углу, скалясь, как химера с собора Парижской богоматери.
— Давайте без глупостей, — поморщился Игоряша. — Со мной и армия не справится. К тому же вам нечего переживать. Вас я тоже сделал неуязвимыми.
— ЗАЧЕМ??? — застонали мы. — На кой ляд мы тебе нужны? Что ты к нам привязался? За что ты ТАКОЕ с нами сотворил?
— Видите ли, — осклабился Игоряша, — я многое испытал. Видел разное, бывал всюду. Путешествовал во времени. И понял: главное, чего мне не хватает, — это простого человеческого общения. Разговоров по душам, нелепых споров, яростной ругани, детских обид, анекдотов с бородой… Поэтому я к вам и прилепился. Поэтому и обессмертил вас. У меня впереди вечность, и компании мне не будет хватать…
С этими словами Игоряша исчез, как Мефистофель. Но мы знали, что в следующий раз он появится снова.
— Что же ты раньше молчал? — спросили мы Владимира Владимировича Кобелькова. — И правда ли насчет Золотых Рыбок?
— Молчал, так сказать, потому, что не спрашивали, — ответствовал он. — А насчет Золотых Рыбок — правда. Они мне, так сказать, не нужны. У меня есть, так сказать, кое-что почище.
Кобельков полез во внутренний карман пиджака и достал кожаный футляр с «молнией» на боку — вроде футляра от складного зонтика. Он дернул «молнию», и в глаза нам ударил красно-оранжево-желто-зелено-голубо-синефиолетовый переливчатый свет.