До встречи в Лондоне
Шрифт:
– Он мог заставить ее помогать ему. Угрозами, шантажом, насилием… Помните Патрицию Херст?
– Вы думаете, Валерия пошла бы на это?
– Видите ли, Крейг, я тут случайно узнал, что Валерия считает, будто Муромский-старший довел до самоубийства ее отца и присвоил его деньги.
– Час от часу не легче! А вы мне тут про Каина проповедуете! Какой там Каин!.. У нее есть доказательства? Я имею в виду самоубийство отца?
– У нее есть догадки, сомнения и предчувствия…
– Вот как! Сильные
– Какие есть.
– Но, видимо, план этого… Леонида лопнул?
– Почему? А вдруг ему удалось заставить Рафаэля Муромского отдать деньги… Мы же не знаем этого.
– И, несмотря на это, он решил его убить?
– Вы же сами мне недавно об этом толковали! Если заложник сделал свое дело, зачем его оставлять в живых? К тому же он свидетель! К тому же он может помешать получить деньги…
– И что же вы предполагаете теперь делать?
– А что я могу теперь сделать? Только поговорить с Валерией начистоту. Если получится.
– Будьте осторожны. После сегодняшней стрельбы полиция будет искать этого самого парня всерьез, и если вы попадетесь им на глаза, то…
– Я понимаю, Крейг, на мне сразу найдут следы полония. А уж в номере гостиницы просто целый склад.
Вудгейт улыбнулся:
– Вы все шутите!
Он встал, одернул пальто, поправил клетчатую кепку, натянул перчатки:
– Мне пора. Всего доброго. Если что-то случится, я позвоню.
Когда он уже отошел на пару шагов, Ледников окликнул его:
– Крейг! Я надеюсь, никаких обид? Мне бы не хотелось, чтобы вы думали обо мне, как о хитром, скрытном и коварном типе. Да еще и неблагодарном!
– Я так о вас не думаю, Валентин. Я все-таки немного разбираюсь в людях.
Классный мужик, подумал Ледников, с таким в разведку - милое дело.
После ухода Вудгейта Ледников решил прогуляться по садам Кенсингтона, чего раньше ему никогда не удавалось сделать. Во-первых, из-за определенного снобизма - слишком популярное туристическое место, Модест его просто засмеял бы, если бы он потащил его туда. А во-вторых, обычно у него просто не было времени на прогулки. Признаться, времени не было и теперь, но, прежде чем что-то предпринимать, надо было основательно разобраться в сложившейся ситуации.
Он удивился строгости и скромности дворца, изумился смеси готики и варварского великолепия мемориала принца Альберта, посмотрел, как на Круглом пруду подростки запускают в плавание свои хлипкие модели… Однако все это время он думал только об одном: почему Леня решился на подобные подвиги и кто его на это сподвигнул? Представить себе, что опер из поселка Майский сам решился явиться с требованиями к олигарху Муромскому, расправился с ним, а потом объявился в Лондоне, установил слежку за Рафой, запугал Валерию, организовал травлю Гланьки в прессе…
Нет, тут нужны другие мозги и совсем иные возможности! Да, а еще они отследили его, Ледникова, появление в Лондоне, мигом организовали на него компромат… Если предположить, что это Леня, то за ним, конечно, кто-то стоит и этот кто-то им двигает.
Звонок Гланьки прервал жидкий поток его не слишком-то искрометных мыслей.
– Ледников, ты там как?
В ее голосе слышалась искренняя взволнованность.
– Слоняюсь по садам Кенсингтона, - безмятежно сказал он.
– Занятие - то еще! И дышится, и верится, и так легко-легко…
– Ты знаешь, что сейчас передали в новостях?
– Знаю. Следы полония нашли в гостинице, где я проживаю. И теперь меня разыскивает полиция.
– Смешно, - оценила его усилия Гланька.
– Но передали совсем другое. Утром полиция пыталась осмотреть подозрительную квартиру неподалеку от Ричмонд-парка. Человек, ее снимавший, стал стрелять, а потом скрылся. Ранен полицейский… Они утверждают, что есть основания считать, что это был русский. Что-то они там нашли в квартире, доказывающее это. Тебе это о чем-нибудь говорит? Это не имеет отношения к нам?
Волновать Гланьку не хотелось, но и держать ее в полном неведении тоже было нельзя. Черт его знает, что эти его соотечественники удумают теперь! Одно дело, если Рафы уже нет в живых. А если они его просто перевезли в другое место? Не похоже, конечно…
– Алло, Ледников, ты что замолчал?
– Думаю.
– О чем?
– Я думаю о тебе, - честно признался он.
– Господи, ты о себе лучше подумай! Это не опасно - то, что случилось?
– Помнишь «Бельведер»? И потом на улице…
– О господи!
– простонала Гланька.
– Я почему-то так и подумала!
– Глань, давай без истерики. Это может быть тот же человек, но… Точно я не знаю.
– Тебе надо улетать в Москву! Немедленно! Если полиция каким-то образом тебя зацепит, она тебя уже не отпустит. Ты же видишь, в каком они состоянии. Они не будут разбираться, чем отличается бывший следователь прокуратуры от сотрудника КГБ. Для них это сейчас одно и то же!
– Смыться и бросить тебя на произвол этой свихнувшейся на полонии публике! За кого ты меня принимаешь?
– Ледников, я уже в порядке. Седрик говорит, что теперь о сделке не может быть и речи. Так что я им теперь неинтересна. И вообще, тут подключились родственники Седрика, так что…
– А они у нас кто? Лорды и пэры?
– Масоны они! Всего-навсего. Так что Майкл Кентский и все эти пэры просто отдыхают.
– Ясное дело, пэр против масона все равно что столяр супротив плотника, - согласился Ледников.
– Дошутишься, Ледников.
– Ладно, у меня тут осталась пара дел, а потом я…