До встречи в Лондоне
Шрифт:
Модест с усилием, чуть постанывая, поворочал головой.
– Вроде нормально… Только в ушах звенит.
– Я сейчас кофе принесу.
Ледников быстро смотался к стойке, заказал два кофе. Пока бармен возился с чашками, озабоченно смотрел на Модеста. Тот все крутил головой, видимо, стараясь окончательно убедиться, что ему ее не отвинтили. Хлебнув кофе, он порозовел и вопросительно посмотрел на Ледникова.
– Слушай, а что случилось-то?
– Ты меня спрашиваешь? Это ты мне скажи, что тут с тобой делали? И кто? Девушка, что ли, тебя так отделала?
– Нет, не она. Она села вон за тот столик, я уселся здесь, а потом… Мне вдруг показалось, что кто-то подходит сзади. Потом какое-то легкое прикосновение к шее, и… Все. Словно в какую-то темную яму полетел. Открываю глаза - ты. Больше ничего не помню.
– На шее какое-нибудь место не ноет, как от удара?
Модест осторожно ощупал свою шею и сказал:
– Вот тут, под челюстью, как будто ударился обо что-то…
Ледников удрученно покачал головой и выругался:
– Значит, он вычислил тебя и вел от самого ее дома!
– Кто?
– Или тот человек, на встречу с которым она шла, или его сообщник. Люди, судя по всему, профессиональные. Ни ты, ни я ничего не заметили… А потом, уже здесь, он незаметно подошел к тебе сзади и передавил нерв - ты отключился. Но передавил аккуратно.
– В каком смысле аккуратно?
– В таком, что если бы давил на полминуты дольше, то… Все, друг мой, на этом наше шоу заканчивается. Или, чтобы тебе было понятнее, то же самое по-английски: show must not go on! Ты мне в виде трупа не нужен.
Модест снова покрутил головой, но возражать не стал. Зато поинтересовался:
– Да, кстати, а кто эта прекрасная девица, из-за которой мне чуть башку не отвинтили?
– Ее девичья фамилия - Согдеева.
– И что это значит?
– Олег Согдеев - тебе это ничего не говорит?
Модест скорчил недоуменную физиономию.
– А вот твой мадридский друг Ринат, я думаю, сразу бы сообразил, что к чему. Олег Согдеев - партнер господина Муромского-старшего по бизнесу на заре его предпринимательской деятельности. Совладелец многих его активов. А потом он то ли случайно выпал, то ли выбросился из окна гостиницы в Сочи…
– А вариант - помогли выпасть? Не рассматривался?
– Рассматривался, разумеется. Но если он и был, то все было сделано очень чисто, следов не оставили…
– А между ним и Муромским тогда не было никаких противоречий? Знаешь, как это бывает между старыми парнерами?
– Знаю. Но если что и было, то на поверхность не выплескивалось. Господин Муромский потом даже очень позаботился о дочери Согдеева - взял ее к себе на работу, обещал помочь открыть собственное дело…
Модест посмотрел на Ледникова умными глазами:
– «Его превосходительство любил домашних птиц»?
– «И брал под покровительство молоденьких девиц…» - в тон ему закончил Ледников.
– Как все запущено!
– присвистнул Модест.
– Не то слово. Ладно, вставай, герой! Ходить-то сам можешь?
– Попробую, - прокряхтел Модест.
– Вроде получается.
Доставив приятеля домой и приказав обязательно показаться врачу, Ледников нашел Интернет-кафе, залез в свой московский почтовый ящик и обнаружил среди кучи спама послание от Толи Троицкого.
«Валентин Константинович, рад бы вам помочь, но, к сожалению, в прошлом году мой компьютер подцепил жуткий вирус, в результате пришлось менять жесткий диск. С поврежденного диска удалось спасти только отрывки разных файлов и папок. Так что окончательный вариант книги пропал, у меня остались только какие-то наброски, сделанные сразу после поездки на родину Муромского. Было это где-то за год до дефолта, самый расцвет олигархии…»
Распечатав вложенный файл, Ледников отправился в гостиницу, где сразу же плюхнулся на кровать и погрузился в прошлое.
Глава 17
Fortune favors the brave
Удача улыбается храбрым
Только уже повзрослев, он уяснил для себя, почему Руслан, его ровесник, худенький, рыжеватый, улыбчивый пацан с хитрыми глазами из дома напротив, стал для него с детства безусловным авторитетом и примером для подражания. А ведь Леня всегда был физически сильнее и здоровее его. Но Руслан все знал про окружающую жизнь, про ее законы и понятия, тайные и явные, про тех, кто в главных сегодня, знал, с кем можно связываться, а с кем нельзя, кому нужно услужить, а кого послать подальше. Нет, он даже не просто знал это, он это по-звериному остро чувствовал и, самое главное, принимал без всякого колебания и смущения - это были его законы и понятия, его собственные, личные, в них не было ни смысла, ни нужды сомневаться. И в поселке это сразу поняли.
А вот Леня всегда колебался, что-то его в жизни и местных порядках не устраивало, с чем-то он не соглашался, пусть не явно, не открыто, а внутри себя, но люди поселка это каким-то непостижимым образом чувствовали и не прощали.
Поселок Майский располагался сразу за городским вокзалом. Несколько улиц частных домов с садами и огородами, разделенных ухабистым асфальтом, по которому машины пробирались осторожно, словно на ощупь. Здесь были и жалкие хибары за полуразвалившимися, сгнившими заборами, и крепкие кирпичные дома с гаражами и пристройками по всему участку. Где-то заканчивали свой век одинокие, потемневшие от времени и горя старухи, пережившие всех своих родных, никому давно не нужные. Где-то ютились многочисленные семейства, не знающие, как уместить в доме ораву детишек. В Майском постоянно случались пожары. Закопченные стены сгоревших домов с обвалившимися крышами, которые годами не ремонтировались, превращали и без того не слишком веселый пейзаж в угнетающее зрелище. Из-за обилия собак и неумолчного лая непривычному человеку заснуть тут ночью было непросто.
Здесь жили своим кругом татары и цыгане, кто-то постоянно «тянул срок», кто-то торговал наркотиками, а кто-то самогоном. А еще - ожесточенно играли в карты. Несколько самых умелых игроков регулярно выезжали в Сочи - «попасти лохов».
Улицы стекались к центру поселка - заброшенному парку, который местные называли «парчок», двухэтажной школе и Дворцу культуры с облупленными античными колоннами, где показывали кино. На колоннах постоянно появлялась надпись «Аллах акбар!», которую время от времени замазывали краской. Она потом появлялась снова.