Do you think you know everything about hospitals?
Шрифт:
– Вай, поможешь? – прервала ее размышления Тиффани с надеждой в голосе.
Девушка закинула все переживания, размышления и сомнения в дальний ящик, принимая из рук Тиффани пару ножниц и небольшую стопочку листов, стараясь почувствовать себя обычным рядовым пациентом клиники. Без скелетов в шкафу. Без моргов. Без парней-убийц. Но это ведь лишь фантазии. Как долго они смогут держать Вайолет в изоляции от действительности?
========== The Kills - U.R.A. Fever (Instrumental) ==========
Трубок, шнуров, проводов и прочего так надоевшего Вайолет технического оснащения больше не было. Стефани настолько радовалась тому, что Вайолет жива, что как только медбрат выкатил из палаты последнюю аппаратуру, девушка с хитрой улыбочкой вскочила на кровать и начала швырять подушки
Одна беда ушла, но вернулась другая. Вайолет назначили курс приема препаратов, который она получала, когда поступила с первой передозировкой. Но таблетки все равно были не теми, что помнила девушка. Вайолет буквально плакала, принимая пилюли. Она не бросала отчаянных попыток заталкивать таблетки под язык, а после выплевывать, но что-то подсказывало ей, что санитары знали об этой выходке и продолжали вливать препараты по ночам, как и говорила Стефани. А возможно это лишь паранойя.
Но Вайолет по прежнему видела в зеркале темные круги под глазами. И это пугало ее, как напоминание, что ничто не закончилось. Ее попытка суицида лишь ненадолго отсрочила приговор. Паника, растущая в ней с каждым часом все сильнее, развила недоверие абсолютно ко всем. Девушка не ела в столовой, незаметно от работников больницы таская то, что удавалось из тарелки Стефани. Но как бы милая брюнетка не старалась помочь, Вайолет понимала, что это совсем не то, что ей требуется. Она все еще нуждалась в Тейте. Разум твердил, что это бредовая затея, что такие мысли неправильны, что парень и стал последней причиной ее передоза, но сердце и интуиция пытались доказать Вайолет, что лишь юноша способен защитить девушку в той мере, в какой ей это требовалось.
– Чертовы глупые воспоминания… – шептала себе Вайолет, когда вдруг ловила себя на мыслях о парне, о том, что они делали вместе, что могли бы еще делать, будь все проще… будь ситуация проще…
И за те два дня, за которые она уже спокойно передвигалась по больнице, в ней словно поселилось два человека: один приказывал вникнуть в диагноз юноши, понять, простить и забыть, осознать главное – в недрах здания кроется опасность куда страшнее, чем обычный паренек, будто сошедший с обложки музыкальных журналов прошлого десятилетия, и второй, твердивший, что если бы не счастливое стечение обстоятельств, юноша не раздумывая убил бы ее вместе с остальными.
Конечно проскальзывали и логические догадки, вроде: «Может на то были веские причины?» или «Скорее всего он не нарочно. Машину занесло или еще какое недоразумение» , но Стефани почти не отходила от девушки, боясь повторения истории, треща без умолку, так что Вайолет оказывалась неосознанно вовлеченной в разговор, через секунду уже забывая, о чем она только что думала.
А после Вайолет вспоминала, что с ней произошло, вспоминала, что расценила еще одну подаренную ей жизнь как знак, что все лишь в ее руках. Вайолет была упряма. И если уж она что-то решила, то не сойдет с дистанции, пока не достигнет поставленной цели. И раз уж девушка поняла, что кроме нее никто не решит ее собственных проблем, то она будет бороться. Хотя бы сделает попытку.
***
Конечно очень спокойно проживать свои дни и думать о том, что все лишь в твоей голове, что все это только работа больного воображения. Но это всего лишь фантазии. Психиатры называют это психическими заболеваниями, вроде мании или тревожного расстройства. С каждой минутой Вайолет и сама начинала в это верить – расценивала историю с патологоанатомом как бред на фоне препаратов, вводимых в ее организм.
Но случай заставил ее изменить
***
На второй день после того, как Вайолет избавилась от аппаратов, девушка уже спешила к Доктору Хейзу. Пока она была в каком-либо кабинете, в компании хотя бы одного человека, но в то же время и имела пути отхода, вроде незапертой двери (правило «Никому не верь» никуда не делось), девушка чувствовала себя в той или иной степени в безопасности, так что старалась не пропускать сеансы и даже задерживаться на них подольше.
– Эй, эй… - детский голосок, затем кто-то дернул Вайолет за рукав. Девушка обернулась.
– Да? – перед Вайолет стоял малыш с синей повязкой для сломанной руки через плечо.
– Это тебе. – мальчик тянул бумажку.
Вайолет улыбнулась, поблагодарив юного почтальона. Тот убежал, а девушка развернула листок.
Часы-то тикают.
Сердце забилось. Почерк совпадал с тем, что был в дневнике под столом. Вайолет судорожно вертелась по сторонам, пытаясь найти глазами то ли мальчика, то ли самого врача, но прекрасно понимая, что ни того, ни другого в поле зрения быть не может. Подавив болезненный стон, Вайолет поторопилась в кабинет психиатра.
Зло не дремлет. И даже не уходит в отпуск, и даже нескольких дней отдыха не берет. За двое суток Вайолет успела поверить в то, что история с патологоанатомом – лишь работа ее нездоровой фантазии. Но нет. Она снова в игре. В игре, правила которой затеряны под комодом. Поэтому можно придумать свои.
И у Вайолет созрел план.
***
– Выше, Вай, еще выше! – смеялась Стефани, раздавая указания по поводу хэллоуиновских украшений. Несколько санитаров, заручившись помощью практически всей восьмой палаты и еще парочки парней из мужского крыла, придавали холлу первого этажа волшебство праздника. Не то что пациенты или медсестры, сидящие за стойкой администрации при входе, а даже случайные посетители непроизвольно улыбались при виде того, во что превращается клиника: отвратный персиковый цвет стен становился более терпимым благодаря контрастирующим летучим мышам и ведьмам. Тыковки, жучки, паучки – всему нашлось место среди огромных досок с указанием номеров кабинетов или часами работы сотрудников этого корпуса.
Питер перехватил инициативу, придерживая краешек гирлянды, пока Вайолет управлялась со скотчем. Девушка даже искренне улыбалась. Ей вообще казалось, что вся больница знает про ее беду и старается поддержать девушку ласковым словом или светящимися добротой глазами. Стефани хохотала, прилепляя самоклеющиеся стикеры с зомби к спинам парней, которые со смехом гонялись за той, пытаясь заставить ее снять наклейки или наказать ее щекоткой. Ну и как тут сдержать улыбку, глядя на беззаботную брюнетку, резвящуюся и наслаждающуюся жизнью? Но эмоции Вайолет в данную минуту совсем не походили на те, что были прошлой ночью. Из-за записки, девушка совсем спятила. Ей казалось, что стоит лишь прикрыть глаза, как в палату войдет обладатель тех самых пугающих холодных глаз, тот, чья записка была пропитана слезами. Вайолет чувствовала себя даже похлеще героини фильма про Фредди Крюгера.
Результатом служила вторая бессонная ночь подряд, к ней добавлялось развивающееся истощение на фоне недоедания. Она практически не ела. Ее паранойя по поводу слежки ухудшилась. А помня, что случилось в морге, когда они были там с Тейтом в первый раз, Вайолет совсем не хотелось также упасть в обморок где-нибудь еще, когда она будет одна.
Одна.
Самое подходящее словно, если кто-нибудь попросит ее описать свое состояние. Вайолет нуждалась в Тейте. Но не видела его с тех самых пор, как он покинул палату интенсивной. Точнее сказать, не видела прямо перед собой. Помогая держать электрическую гирлянду или слушая веселую историю Эрика о забавном случае из реанимации, Вайолет могла поклясться, что замечала краем глаза знакомую рубашку, промелькнувшую в соседнем коридоре, или улавливала аромат геля для душа или же нотки кондиционера для белья, возвращаясь к себе в палату. Бывало, что ей даже казалось, будто она слышит, как ее зовут по имени. Знакомый, но до боли сломленный голос. Но вокруг никого не было, и Вайолет понимала, что медленно, но верно сходит с ума.