До захода солнца
Шрифт:
Женщины Бьюкенен за пятьсот лет привыкли к таким достижениям. Соглашение моей матери длилось семь лет. Она стала практически легендой. По крайней мере, так мне с некоторой завистью заявила моя тетя Миллисент, ее Соглашение длилось четыре с половиной года «и три четверти» это было очень важное дополнение от тети Миллисент.
Я была не знакома и не встречала вампира Ланы. Как Непосвященной, мне не разрешали. Я даже не знала его имени. Я видела Лану бесчисленное количество раз с момента Отбора. Она была безумно счастлива, хотя так и
— А это Лия, — произнес Эйвери, тихо, создавая у меня странное впечатление, что в его словах был какой-то тайный, не понятный мне смысл, кроме того факта, что я действительно была Лией.
Он отвлек меня от моих мыслей, поэтому мои глаза сфокусировались на нем, он изучающе разглядывал меня, а его большая рука была протянута ко мне ладонью вверх.
Моя мать толкнула меня локтем.
Я вложила свою руку в его, он поднял ее, коснулся губами, затем его хватка усилилась. Он не отпускал мою руку, глядя мне в глаза.
— Я с нетерпением ждал встречи с тобой.
Ну, в этом был скрыт свой подтекст. Поскольку я, будучи Бьюкенен, первой семьей наложниц, поставившей свою подпись под Соглашением Бессмертных и Смертных пятьсот лет назад. Поскольку я была дочерью Легендарной Лидии. Это было нечто большее, чем обычная вежливость.
— Спасибо, — прошептала я, голос звучал мягко, но казался не моим, потому что этот вампир пугал меня еще больше.
Он улыбнулся мне, отпустил мою руку и посмотрел на мою мать.
— Люсьен будет очень доволен.
Моя мать опустила голову и посмотрела на Эйвери из-под ресниц, прежде чем пробормотать:
— Надеюсь на это.
Что это было? Кто такой Люсьен и почему он должен быть доволен?
— Кто...? — Начала я, но длинная рука Эйвери взмахнула, обрывая мой вопрос.
Он поймал меня и мою мать своей рукой и повернулся, без видимого усилия открыл широкую тяжелую дверь и аккуратно провел нас внутрь.
Я моргнула от внезапного блеска.
— Лидия Бьюкенен, Легендарная, — проревел Эйвери позади нас, — и Лия Бьюкенен, Непосвященная!
Тихий шепот толпы внезапно смолк при его словах. Все повернулись к нам.
Я уставилась на собравшихся в ответ.
И там было на что посмотреть. Слишком много. За один раз и не примешь столько.
Комната была овальной формы. Роскошной. Я никогда не видела ничего подобного.
Богатые, кроваво-красные стены, опять же с белыми карнизами и потолками, без окон, так как мы находились на много ниже поверхности земли. Ни картин, ни зеркал, только много-много глубокого кроваво-красного цвета. Огромная овальная люстра освещала комнату, миллионы кристаллов покачивались гранями света повсюду. На полу лежал мягкий, кроваво-красный овальный ковер, не доходящий до краев комнаты, по бокам было видно темное блестящее дерево пола.
Здесь были люди, может сотня, может больше. Даже с таким количеством людей комната была далеко не заполнена, она была
Среди собравшихся было, может всего дюжина женщин в кроваво-красных платьях, но я заметила, что мое платье отличалось от остальных.
Я тут же поняла, что это была тактическая ошибка с моей стороны. Несмотря на то, что я была одной из немногих в кроваво-красном платье, я выделялась.
А я не хотела выделяться. Не хотела, чтобы меня выбирали.
Черт бы все это побрал.
Я настояла на этом платья. Не то чтобы моя мать хотела, чтобы я была в похожем платье, как у других непосвященных. Однако она хотела, чтобы на мне было больше блеска, я думала, что это привлечет ко мне нежелательное внимание, не говоря уже о том, что я не относилась к женщинам блеска.
Но эти непосвященные были в полном восторге от своих нарядов. Невероятное количество драгоценностей на шеях, запястьях, ушах, замысловатые украшения со сверкающими драгоценными камнями, прикрепленные к волосам. Привлекательные платья с широкими юбками, в стиле «Южная красавица в буйстве», с дерзко выставленной напоказ кожей (в основном много открытого декольте), с блестками, которые, вероятно, весили полтонны.
Каждое платье, каждая драгоценность, каждый закрученный локон, приколотый высоко на чьей-то голове, кричал «Выбери меня!»
Мое платье было шелковым с плотно облегающим лифом, талией и бедрами. Длинное, с разрезом, красиво смотрелось, когда я стояла и мягко кружилось вокруг моих ног при любом движении. Платье обнажало плечи, подчеркивало талию в стиле ампир, тонкую ложбинку там, где материал прикрывал грудь, дальше шли сборки до талии. Сборки были и сзади под лопатками, обнажая кожу на спине, вокруг плеч, в области декольте, но не слишком вызывающе.
На мне были только старинные серьги семьи Бьюкенен, которые достались мне из рук в руки, с овальным рубином, окруженным бриллиантами, с которого свисал более крупный рубин-капля, также большой овальный рубин, окруженный бриллиантами, на безымянном пальце правой руки.
Я убрала светлые волосы с лица, собрав их в закрученный пучок на затылке. Сделала это сама и не думала тогда, что делаю все неправильно.
Я выглядела так, словно направлялась на церемонию вручения голливудских наград (по крайней мере, так я себе говорила).
Остальные непосвященные выглядели так, словно они были девушками без свиданий на выпускном балу средней школы, отчаянно желающими, чтобы их пригласили на танец.
— Дерьмо, — пробормотала я так тихо, что даже моя мать не услышала, а она, по крайней мере, бросила бы на меня убийственный взгляд, если бы услышала.