Добавьте немного жалости
Шрифт:
– Но кто она?
– Провалиться мне, если знаю. Какая-то миссис Аллен, или Олбэн, или как там еще.
– Миссис Олбэн, - сказал мистер Поул.
– Некая миссис Элэрик Олбэн.
– Я уйду через служебный ход, Поул, - сказал Отфорд.
– А вы, пожалуй, попросите сержанта Оуки подогнать машину к Тридингтон Мьюз.
– Но как же мне быть сейчас, сэр?
– спросил Поул. Бедная дама выглядит очень огорченной. Она сидит в этрусском зале. Мне пришлось принести ей стакан воды.
– Проявите инициативу, Поул, - туманно ответил Отфорд.
Хеджиз был явно озадачен.
– Но почему вы так боитесь ее, Джон?
– Она говорила по телефону абсолютно истерично и бессвязно.
Хеджиз улыбнулся:
– Я-то думал, нечто подобное случается только с кинозвездами или
– Это великий секрет. Она оставила его при себе. Я не понял ни единого слова, кроме того, что дело как-то связано с ее мужем.
– Мужем?
– Странно, - неожиданно сказал Поул, во все глаза разглядывая автобиографию сэра Краудсона Гриббелла, которую Отфорд положил обратно на стол.
– Каждый раз, когда она приходит сюда, она сжимает в руках эту книгу.
– Вы уверены?
– спросил Отфорд.
– Абсолютно.
– Что-то не очень подходящее чтиво для истеричной женщины, - заметил Хеджиз.
– Какого она возраста?
– Я бы сказал, ей за пятьдесят, сэр.
– Может, одна из любовниц, брошенных Гриббеллом в Старом Дели?
– буркнул невольно заинтригованный Отфорд.
– Как, вы сказали, ее имя?
– переспросил Хеджиз.
– Олбэн. Миссис Элэрик Олбэн, - ответил Поул. В наступившей тишине Хеджиз открыл книгу и просмотрел указатель имен. Внезапно он изумленно поднял брови.
– Что там такое?
– Олбэн, бригадный генерал, Элэрик. Впоследствии полковник. Страница триста сорок семь. Бригадный генерал, впоследствии полковник. Занятно.
Хеджиз нашел триста сорок седьмую страницу и прочистил горло.
– "Двадцать девятого ноября, - прочитал он, - после того как моя дивизия уже больше месяца удерживала позиции по реке Риццио, произошло одно из тех редких событий, что бросают тень на карьеру солдата и вынуждают его принимать решения, при всей своей неприглядности необходимые для успешного исхода кампании..."
– Что за напыщенный осел, - перебил Отфорд.
– Я прямо слышу, как он диктует это.
– "Вечером двадцать восьмого числа я вернулся легким самолетом в расположение своих войск после продолжительного совещания с генералом Марком Кларком, который интересовался, считаю ли я возможным перейти в наступление на противника всеми имеющимися у меня силами совместно с польской дивизией на моем правом фланге. Атака предполагалась на очень узком участке фронта с целью форсировать реку и захватить перекресток дорог в Сан-Мельчоре-ди-Стетто, тем самым рассекая коммуникации противника в жизненно важном пункте. Польский генерал изъявил готовность участвовать в атаке, но я возразил против нее, полагая, что наши части были в состоянии лишь удерживать занимаемые позиции, пока мы не подтянем тылы чтобы, обеспечить успех операции. Разведка установила наличие на северном берегу подразделений двух дивизий противника - триста восемьдесят первой и отборной гренадерской Великого курфюрста; естественно, я был категорически против бессмысленных потерь личного состава, неизбежных при таком поспешном и неподготовленном наступлении против значительных сил противника. Американский генерал, правда сохраняя вежливость, выказал чрезвычайную настойчивость, пытаясь заручиться моей поддержкой, и мне отнюдь не помогло ретивое и не лишенное хвастовства отношение к его плану польского генерала, проявившего абсолютно неуместное бахвальство. Обещав генералу Кларку дать ответ в течение суток, я вернулся в мою штаб-квартиру в деревне Валендаццо. Мой отъезд произошел в несколько неприятной, хотя и сдержанной атмосфере. Прибыв в Валендаццо, я немедленно пригласил на обед командиров бригад. Также присутствовали мой адъютант Фредди Арчер-Браун и мой начальник разведки Том Хоули. Бригадный генерал Фулис всецело одобрил мой план. Единственные возражения поступили от бригадного генерала Олбэна, офицера, имевшего блестящую репутацию храбреца, но известного еще и определенной невыдержанностью и буйством характера. За обедом бригадный генерал Олбэн проявил крайнюю враждебность и заявил, что я не отдаю себе отчета в своих действиях. В глубоком возмущении он покинул штаб-квартиру и следующим утром, действуя исключительно по собственному усмотрению, начал наступление на своем участке без поддержки артиллерии.
Наступило молчание. Отфорд нахмурился.
– Не хотите ли принять ее теперь, Шерлок*?
– спросил Хеджиз.
* Намек на сыщика Шерлока Холмса, прославленного героя книг А. Конан Доила.
– По всей вероятности, Гриббелл пишет правду, - ответил Отфорд.
– Вот уж не похоже на вас!
– Поул, пригласите даму сюда. Покинув кабинет, Поул тут же вернулся.
– Она ушла, - сказал Поул.
В телефонной книге не нашлось и следа Элэрика Олбэна, поэтому вечером Отфорд отправился не домой, а в некий клуб на улице Сент-Джеймс. Он пробовал притвориться перед самим собой, будто едет туда, просто чтобы выпить немного, но на самом деле в нем проснулся дух искателя приключений. Это был один из тех клубов, куда он прошел довольно давно, но где бывал очень редко: слишком уж он напоминал Отфорду закрытую частную школу, в которой он учился. Члены клуба, большей частью военные вышедшие на пенсию по старости лет, с примесью тех, кто состарился преждевременно, - так и не сумели освободиться от привычки к иерархии, свойственной их по-школярски построенной жизни. Они сидели вокруг в глубоких креслах с враждебным видом, пытаясь определить свое истинное место при нынешнем порядке вещей по оттенкам подобострастия или высокомерия на лицах их коллег.
Войдя в клуб, Отфорд оставил шляпу в гардеробе и прошелся по просторным апартаментам, как бы ища кого-то. Вокруг, словно в церкви, слышалось журчанье приглушенных разговоров. Ковер поглощал звук его шагов. Он увильнул от бара - там сидело не менее трех печально прославленных зануд, высматривавших жертву, как проститутки в кабачке. Отфорд заметил Леопарда Бейтли, одиноко сидевшего в читальне и разглядывавшего журнал, посвященный скачкам. Леопард - генерал-майор действительной службы - был неплохим малым. Он обладал лихорадочным воображением военного и достаточным частным состоянием, чтобы позволить себе высказывать из ряда вон выходящие мысли и сделать из службы хобби. Своим весьма грозным прозвищем Бейтли был обязан не столько выдающимся проявлениям отваги, сколько кожному заболеванию, которым страдал с юных лет.
– Добрый вечер, сэр.
Леопард поднял взгляд и улыбнулся.
– Не часто мы имеем удовольствие видеть вас здесь, Отфорд.
– Можно посидеть с вами?
– Сделайте милость. Я всего лишь убиваю время, но вижу, мне плохо это удается.
Потягивая виски с содовой, Отфорд спросил Леопарда, знавал ли тот когда-нибудь бригадного генерала Олбэна.
– Элэрик Олбэн?
– нахмурился Леопард.
– Да. Неприятная вышла история. Хотя он сам все время напрашивался. Иначе и кончиться не могло.
– Он был плохой солдат?
– О нет, напротив, чересчур хороший. А чересчур - это всегда слишком много, чтобы хорошо кончиться, если вы меня понимаете. То, что случилось с ним, едва не случилось и со мной, причем не раз. И потом, я не знаю, действительно ли он чрезмерно пил, мы не настолько хорошо были знакомы, но он вечно казался пьяным. Когда ни встретишь его - язык заплетается, глаза мутные, буянил, как черт. Я думаю, у него была аллергия на глупость, но если у вас аллергия на глупость, да еще в армии, вы запьете и обязательно сорветесь в самый неподходящий момент, а в конце концов обнаружите, что стали озлобившимся брюзгливым штатским.
– Думаете, это случится и с вами?
– О господи, конечно же нет. У меня глупость не вызывает аллергии, она забавляет меня. Я-то, пожалуй, дослужусь до фельдмаршала.
После небольшой паузы Отфорд спросил Леопарда:
– Вы случайно не читали книгу Гриббелла?
– Книгу Гриббелла, говорите? Вот уж не думал, что этот тип умеет писать.
– Кто-то, наверно, написал за него.
– Нет, у меня есть более интересные занятия, чем пускаться в странствия ради открытия абсолютно посредственного ума.